Когда их разведотряд сопровождал вооруженный конвой, оказалось, что и все, кто остался на берегу у драккара, также уже направляются к поселению конунга. Воины Волков спросили лишь их имена, и затем разоружили всех. Люди Олафа, по приказу своего вождя, не сопротивлялись, и если говорить честно, то и не могли. После плавания ни у кого не было сил. Их отвели в поселение, которое, как и Долгий дом, было самым большим на северных островах. Рабов отправили в загон для скота и поставили охрану, остальных же провели окольными путями в здание около Долгого дома и оставили в небольшой комнате без окон, которая так некстати напоминала камеру для заключенных. Олаф мог поспорить, что за дверью стоит пара вооруженных людей конунга.

Не на такой прием он рассчитывал, оттого стоял и хмурил брови. Их встретили как врагов, даже несмотря на то, что они представились, а некоторых из них узнали. Мысль, которая не давала покоя уже несколько дней, обретала плоть. Молодой вождь догадывался, что ярл Торд, скорее всего, опередит его и прибудет к конунгу со своей правдой… Тяжелые мысли ярла прервал скрип открывающейся двери. На пороге появился сам конунг Вагни. Его огромная фигура почти полностью перекрыла дверной проем, а цепкий взгляд внимательно оглядел гостей. Коротко кивнув Гудреду, Вагни обратился к Олафу:

– Зайдете через черный ход. Поешьте, попейте, а там и поговорим.

С этими словами конунг вышел, пройдя через дверной проем боком.

И вот теперь молодой вождь, перекусив немного, чтобы не обидеть хозяина (кусок в горло не лез, несмотря на голодовку в плавании), смотрел на конунга и удивлялся. С последнего раза, когда он видел Вагни, у того прибавилось седины в висках и аккуратной бороде, но вот стати точно не убавилось. Он был высок и широкоплеч, с небольшим животом, который слегка выдавал его достаток, но при этом не мешал сражаться, если понадобится. Глаза смотрели все так же цепко и внимательно. Он, словно дремлющий медведь, наблюдал за гостями из-под полузакрытых век, временами попивая эль из большого деревянного кубка.

Рядом сидела его дочь Ингрид. Воистину валькирия. Она унаследовала у отца его рост, светлые как пшеница волосы и физическую мощь, насколько это было возможно женщине. Ее взгляд выражал неприязнь, когда она смотрела, как воины Олафа накидывались на новые блюда, оказывающиеся на столе. Сам же молодой ярл удостоился любопытного, долгого взора. Они молча буравили друг друга взглядами, наконец Олаф не выдержал и улыбнулся. Ингрид отвернулась и больше не пыталась играть с молодым вождем в гляделки.