В постоянных раздумьях сам не заметил, как пришли в просторное помещение. Рев толпы усилился. Я глубоко вздохнул, успокаивая нервы. От Арены отделяют лишь две решетки, между которыми, как в тамбуре, стоит взвод солдат в полной готовности. Архаровцы Пахомыча, избавили от браслетов и быстро исчезли, заперев дверь с другой стороны.

— Санек, ебта, зырь, скок всякой хуйни! — привел меня в чувство Вован. — Айда, прибарахлимся, нахой!

Я огляделся. Это не просто оружейная, как в армейских частях. Здесь настоящий, блять, арсенал судного дня. Кто, интересно, тот мастер-оружейник, чья безумная, несомненно, тронутая радиацией фантазия, изверглась затейливым ассортиментом бронированных доспехов и, конечно, орудий убийств? Прошелся вдоль рядов различных колющих, режущих, проламывающих черепа, разрывающих приспособ, которым даже нет названия в энциклопедии холодного оружия. В соседнем ряду тускло поблескивают металлом, воняют гарью и копотью разнообразные гибриды бытовой техники. Словно по воле колдуна, из помощников по хозяйству они превратились в бескомпромиссные средства умерщвления во имя бога Жести.

Вован загремел железом, надевая массивный панцирь. Я, пожалуй, не буду навешивать на свой пусть и накачанный торс лишний вес. При такой разнице в массе, мое главное преимущество — это скорость.

— Держи, епта! — Десантник протянул что-то типа ятагана. Лезвие покрыто многочисленными зарубками, но, вроде, острое.

— Спасибо, дружище. — Я повертел в руках дьявольский клинок.

— Бля, в первый бой с таким ходил. Я назвал его Разъеб, — с ностальгией произнес Вован. — Чо, доспех присмотрел?

— Без доспехов обойдусь.

— Зря, нах. Шлем хоть возьми, епт.

Я посмотрел на Вована с сомнением. Он же не собирается рубиться по-настоящему? Ладно, надену какую-нибудь жестянку. Шагнул к полке с «головными уборами». Снаружи эхом разносится обвинительная речь Полковника. Взял первый попавшийся котелок с щелью для глаз, коряво прожженной электродами. Гавно какое, в нем же ничего не видно. Положил обратно. Следующий, видно, после прямых попаданий. Вмятины выправлены, но внутри спекшаяся кровь и обрывки чьих-то волос.

— Санек, быстрей копошись, епта! Ты первый выходишь!

— Иду-иду…

Я схватил порядком ржавый, но добротный шлемак. Немного закругленный, с металлической сеткой в качестве защиты глаз. Кожаный подклад плотно обхватил голову. Примкнув забрало, застегнул ремешок на подбородке и помотал башкой. Ништяк. Мой размерчик.

Лязгнули засовы решетки.

— Ты! Пошел! — рявкнул на меня пендосский боец.

Когда шагнул в тамбур, рев толпы усилился на порядок.