Троске лишь недавно начал постигать науку «шептунов» и прилично отставал от Эриха, подобно всякому новичку пытаясь компенсировать опыт излишней силой. И часто это приводило к оглушительному результату.

«Эрих! Ты еще отлеживаешь бока? Выходи!»

«Совсем рехнулся, дурак? У меня чуть голова не взорвалась!»

«Я же не сильно!..»

«Помни, что господин Визе говорил про давление, балбес! У меня на плечах голова, а не дирижабль!..»

«Брось трепаться, лучше выходи!»

«Выхожу, не трусь!»

Эрих решительно распахнул дверь. Когда он вернется домой, мать уже будет ждать его. А еще наверняка его будет ждать полная чашка превосходного горячего какао, стоящая на кухне — извинение за утреннюю промашку.

Поколебавшись, Эрих пристроил отцовский пиджак на вешалку, ощутив исходящий от него густой запах шерсти, табака и мужского пота. От запаха этого отчего-то тупой иглой кольнуло в бок. Но, спускаясь по лестнице, Эрих даже насвистывал.

Троске ждал его возле подъезда, с деланной взрослой беспечностью поплевывая на тротуар. В младших классах, когда он лишь вступил в Юнгефольк[36], его высмеивали за детскую пухлость, но теперь, подбираясь к тринадцати годам, он уже не выглядел бесформенным карапузом, как прежде. Правда, все портили пухлые щеки и наивные, голубого цвета, глаза, безмятежно взиравшие на окружающий мир с добродушного лица. Троске втайне надеялся, что через пару лет у него начнет расти борода, и это исправит дело.

— Хайль Дрекслер! — крикнул он звонко, завидев Эриха.

— Хайль, — с достоинством отозвался Эрих.

— Чего так долго? У тебя что, ветер в голове?

— Уж лучше ветер, чем полный штиль, как у тебя!

— В порт?

— Спрашиваешь.

— А через типографию пройдем?

— Будто вчера не все увидел!

— Ну Эрих!

— Ладно, пройдем. Только если ногами шевелить будешь, а то до вечера не уложимся с тобой…