На счет порта было уговорено еще вчера. Как было достоверно известно, сегодня из порта отходил в свой первый поход «Тирпиц», при одном упоминании о котором мальчишки-вассермейстеры делали загадочное и гордое выражение лица.

Троске с Эрихом сходились во мнении, что все это ерунда, а корабли — огромные неуклюжие жестянки, которые в плане грациозности никогда не сравнятся с элегантными небесными хищниками из Люфтваффе. Но соблазн был слишком велик. Конечно, за прогул им прилично влетит на следующий день, но цена была вполне оправдана. Кроме того, господин Визе к ученикам-магильерам всегда относился куда снисходительнее, чем к обычным прогульщикам, что не было ни для кого секретом.

Обычного нарушителя дисциплины он мог на весь день поставить в угол классного кабинета или даже отвесить звонкий подзатыльник. Но если нарушитель носил на рукаве черно-красную повязку «Дрекслерюгенда», все ограничивалось устным внушением, столь же прочувствованным, сколь и, увы, предсказуемым.

«Вы, магильеры, будущее Германии! — вещал мистер Визе, и маленькие очки его торжественно блестели, — Помните об этом. Прочим позволительно допускать шалости, в конце концов, это часть низменной человеческой природы, не отмеченной магильерским даром. Но вы!.. Наследники великих древних германцев, надежда и опора страны, ее истинные граждане, как смеете вы оскорблять подобным образом имя магильера?..»

Более серьезного наказания за этим не следовало. Даже тогда, когда десятилетний тоттмейстер Гвидо оживил на уроке анатомии препарированную лягушку и заставил ее запрыгнуть на плечо фрау Кюхель, отчего последняя лишилась чувств.

Полицейский на углу улицы даже не вздумал спрашивать у школьников, куда они идут в учебное время, напротив, лишь уважительно, как взрослым, козырнул. Эрих на миг даже посочувствовал ему. Несмотря на свою форму и кобуру, тот был лишь человеком, представителем вымирающего, если верить сводкам Министерства Информации, вида. Проходя мимо него, Эрих ощутил себя несоизмеримо более значимой фигурой.

В этой мысли его укрепил обнаружившийся на афишной тумбе плакат. С плаката на него смотрел Антон Дрекслер, брат-близнец десятков других Дрекслеров, взирающих со стен домов. Издалека лицо рейхсканцлера Дрекслер выглядело жестким и непроницаемым, точно лицо суровой средневековой статуи. Уверенный, ничуть не смягченный круглой оправой очков, взгляд. Твердый контур подбородка. Даже короткие усики выглядели так, словно состояли из железной щетины. Рейхсканцлер Антон Дрекслер выглядел так, словно готов был сдержать рвущиеся британские армады, жаждущие зажечь Германию со всех сторон, одним лишь только взглядом.