Лукиан сидит, напряженно выпрямившись. Очень худой, ни грамма жира, белокурые волосы острижены просто и коротко. Руки тонкие, изящные. Кого-то он мне напоминает.
— Обычно хорошеньких девушек не торопятся отсылать, — замечает он с открытой улыбкой и слегка краснеет, когда я спрашиваю, нравится ли ему Виргиния.
Так мы сидим почти час, уверенности у собеседника постепенно прибавляется, он рассказывает о своем детстве, о строгих родителях и их несбывшихся надеждах на успехи сына, но отчаяния на лице я у него не вижу. Передо мной человек трезвый и практичный, я сам такой. Больше не горбится и глаза не прячет, робость совершенно исчезла, несколько раз я даже хохочу над его шутками. Уже давно за полночь, но мы все разговариваем. Лукиан посмеивается над моими сапогами, плотно обернутыми мехом, хотя снег давно сошел. Я отшучиваюсь. Что поделаешь, так надо, хоть и жарко.
— А ты, Дэрроу? — вдруг спрашивает он. — Все обо мне да обо мне, теперь твоя очередь рассказывать. Что тобой движет, какие у тебя планы на жизнь? Не припомню, чтобы я слышал о твоей семье.
— По правде говоря, моя семья едва ли стоит твоего внимания, — вздыхаю я. — Люди мы простые. Тут, скорее, девушка роль сыграла…
— Хорошенькая, та самая? — снова краснеет Лукиан. — Мустанг? Что-то она мне простой не показалась. — Молча пожимаю плечами, он настаивает: — Расскажи! Я вот ничего не стал скрывать. Нам не годиться вилять да умалчивать, словно фиолетовым. Смелее, патриций! — Он нетерпеливо стучит ладонью по столу.
— Ладно-ладно, расскажу, — вздыхаю я. — Видишь тот рюкзак? Там кожаный мешочек сверху лежит, дай-ка его сюда. — Лукиан послушно кидает мне мешочек, который глухо звякает. — Теперь давай руку!
— Зачем? — спрашивает он с удивленным смешком.
— Просто протяни и положи на стол… Давай, не бойся! Просто у меня есть одна теория, хочу ее проверить.
Помедлив, он кладет руку, все еще нерешительно улыбаясь.
— Что за теория? И при чем тут твое прошлое?
— Так сразу трудно объяснить, лучше я покажу.
— Ну ладно.
Развязываю мешочек и вываливаю содержимое, по столу рассыпаются золотые кольца со знаками разных братств. Брови Лукиана ползут вверх.
— Сняты с убитых, — поясняю я, — с тех, кого не успели забрать санитары. Давай-ка теперь поглядим… — Я перебираю кучку колец. — Так… здесь Юпитер, Венера, Нептун, Бахус… Юнона… Меркурий, Диана, Церера… ага, вот Минерва… — Хмурюсь, ищу вокруг. — Хм, странно, а где же Плутон? — Резко поднимаю голову, смотрю в лицо и вижу совсем другие глаза. Мертвые. Притихшие. — Ага, вот он!