– Вас не было две ночи и два дня. Мы не сомневались, что вы с мисс Рошеной погибли во время налета.
Она пожала плечами и развела руками. Таннов откинулся на спинку стула. Она подавила приступ злого смеха. Неужели он и правда боится, что она на него набросится? Не в состоянии больше сдерживаться, Линне потянулась к чашке чая.
– И кому же ты предпочитаешь верить? – сказала она, сделав глоток.
Таннов повернулся, Линне тут же напряглась, но он лишь вытащил из кармана небольшой блокнотик.
– Я не прочь услышать эту историю. Изложите ее своими словами. Почему бы вам не рассказать мне, что случилось? Не торопитесь. Мне нужно все, вплоть до мельчайших подробностей. Любая деталь, которую вы могли запомнить. Давайте.
– В тепле и на сытый желудок это у меня получилось бы лучше, – заметила она.
Он замер, его ручка зависла в сантиметре над листом бумаги.
– Вы хотите сказать, что готовы посидеть еще четыре с половиной часа в полной изоляции?
Его взгляд метнулся к футляру на краю стола. Да, с этого момента все явно будет только хуже и хуже.
Линне сильнее сжала в руках чашку.
– Если честно, я не думала, что ты с самого начала будешь вести себя так неучтиво.
В этот момент она поняла, как далеко могла бы завести ее их дружба.
Таннов отодвинул стул, подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул наружу.
Через минуту вернулся обратно, оставив ее открытой. Порог переступил солдат с охапкой колотых дров в руках. Часть их он сунул в железную печку и торопливо ушел. Таннов полыхнул искрами и разжег огонь.
– Итак, – сказал он, вновь садясь за стол, – комната прогревается, еду я вам заказал. Любые ваши отговорки я обязан записывать. Равно как и отмечать каждый факт, указывающий, что вы не стремитесь сотрудничать со следствием.
Она ненавидела взгляд, которым Таннов на нее смотрел. Такой искренний, такой страдальческий. Можно подумать, он действительно хотел ей помочь.
– Давайте начнем сначала, – сказал он, – что случилось с вашим аэропланом?
Она поведала их историю, в том виде, в каком ее запомнила, начав с Кати и Елены. Попыталась описать расположение лагеря и передвижения Небесных коней. Таннов ни разу ее не перебил, не покачал головой, только писал и писал. Его ручка без конца царапала дешевую коричневатую бумагу блокнота. Он издавал только два звука – скрип пера да шелест переворачиваемых время от времени страниц.
Через четверть часа разговора у Линне охрип голос. Чай она давно допила. Таннов снял с бедра фляжку и протянул ей. Она сделала глоток, даже не проверив, что в ней внутри. Бренди. Дешевая дрянь. Она закашлялась, брызгая слюной. Если Таннов входил в состав Контрразведывательного отряда, неужели у него не было возможности достать на черном рынке приличную выпивку?