– …Ну и тогда я, конечно, зову Пакса.

– Пакс – это мой сын, – поясняет Кавакс моей матери.

– Он спускается с холма, ведет за собой колонну членов моего братства, и у Кассия с Дэрроу земля начинает дрожать под ногами, с воплями ужаса они прячутся в овраге, сидят там в обнимку несколько часов, дрожа от страха и синея от холода!

– Синея от холода! – по-детски широко улыбается Кавакс, и Сыны, подслушивающие разговор, не могут сдержать смеха, потому что Кавакс Телеманус, конечно, золотой, но его просто невозможно не полюбить. – Синеют, Софокл! Как голубика, да? Дианна, дай ему еще одну!

Моя мать кидает на стол желейную конфету, она катится мимо бутылки и попадает прямо в широко разинутую пасть Софокла.

– И что у нас тут происходит? – спрашиваю я, со значением глядя на бутылку, из которой мой брат то и дело подливает золотым.

– Слушаем девочку, – хрипло отвечает Нэрол, выпуская облако дыма. – На, затянись! – протягивает он сигарету Виргинии.

– Фу, Нэрол, какая ужасная привычка! – морщит нос она.

– Да я им обоим уже сколько лет об этом твержу! – укоризненно поглядывая на мать, поддерживает Виргинию Киран.

– Привет, Дэрроу! – Даксо встает и сжимает мое плечо. – Как приятно снова тебя видеть, да еще и без лезвия! – подмигивает он и тычет в меня пальцем.

– Привет, Даксо! Прости, что тогда так вышло. Я перед тобой в долгу. Спасибо, что позаботился о моих людях.

– Ну я-то что, Орион скажи спасибо, – прищурившись, отвечает он и с изящным поклоном садится на свое место.

Мой брат в полном восторге смотрит на великана и любуется вытатуированными на его черепе ангелами. Конечно же, он просто заворожен им, а как иначе? Даксо в два раза тяжелее его, безукоризненно одет, а его манерам позавидовал бы даже розовый вроде Маттео. Тот, кстати, потихоньку поправляется под бдительным присмотром желтых Квиксильвера и очень обрадовался, узнав, что я жив.

– Что у вас там случилось с Танцором? – спрашиваю я Виргинию.

– Кажется, я ему пришлась не по нраву, – заливисто смеясь, отвечает она и тут же краснеет. – Но ты не переживай, он смирится!

– Ты что, напилась? – со смехом интересуюсь я.

– Чуть-чуть! Присоединяйся! – Она убирает ноги со стола и подвигается, освобождая мне место рядом с собой. – Я как раз собиралась рассказать о том, как вы с Паксом боролись в грязи!

Мама молча наблюдает за мной, едва заметно улыбаясь. Она прекрасно понимает, в какой я нахожусь панике. Я в шоке оттого, что две половины моей жизни вдруг сошлись и люди, которых раньше ничто не связывало, начали общаться без моего ведома. Ощущая себя ужасно неловко, сажусь за стол и слушаю, как Мустанг завершает свой рассказ. Из-за последних событий я и забыл, насколько она очаровательна. В ней есть какая-то легкость, воздушность. Она увлекает людей тем, что относится к ним с вниманием и уважением, всегда называет по имени, и у них появляется ощущение, что их хорошо понимают. Мои дядя и брат явно подпали под ее чары – к тому же у нее оказались такие харизматичные друзья, как Телеманусы… Мама замечает, как я смотрю на Виргинию, и я изо всех сил стараюсь не покраснеть.