– Мне нужно побеседовать с ним с глазу на глаз, – требую я.

– Если что – мы рядом, сэр!

* * *

Доктор и охранники откатывают тележку Кассия в дальний угол зала к аптечному блоку, дверь в который запирается на ключ. Мы с Кассием остаемся наедине между рядов пластиковых контейнеров с лекарствами. Он лежит на тележке и наблюдает за мной, на белой повязке между кадыком и яремной веной проступает едва заметное пятно крови.

– Ты чудом остался в живых, – первым заговариваю я.

Кассий молча пожимает плечами, и я вдруг замечаю, что рядом с ним нет капельницы, а на руке отсутствует морфинный браслет.

– Тебе не дали обезболивающее? – обеспокоенно спрашиваю я.

– Это не наказание. Был консилиум, – говорит он очень медленно, чтобы не повредить швы на шее. – У них морфина не хватает, запасы подходят к концу. Говорят, что на прошлой неделе пациенты проголосовали за то, чтобы самые серьезные лекарства доставались тем, кто лежит на ожоговом или перенес ампутацию. Благородно с их стороны не стонать от боли по ночам, словно брошенные щенки… Знаешь, мне всегда было интересно, слышат ли матери, как их дети плачут и зовут их.

– Думаешь, твоя мать слышит?

– Я никогда не плакал. А мою мать теперь ничего не волнует, кроме мести. Что бы она под этим ни понимала.

– У тебя есть для меня информация? – перехожу я к делу, потому что не знаю, что еще сказать.

Этот человек – мой брат по оружию. Холидей спросила, почему я оставил его в живых, и я стал нести что-то насчет благородства и чести, но в глубине души мне отчаянно хочется, чтобы мы снова стали друзьями. Мне нужна его поддержка. Наверное, это глупо. Должно быть, во мне проснулось чувство вины. А может, я просто поддался его поразительному обаянию и харизме? Или же во мне говорят тщеславие и потребность в любви со стороны тех людей, к кому я испытываю глубокое уважение? Кассия я, несомненно, уважаю. В нем есть подлинное благородство, несмотря на его извращенные понятия о чести. Если уж на то пошло́, я гораздо лучше понимаю, во имя чего сражаюсь.

– Ты или она? – тихо спрашивает он.

– Ты о чем?

– Кто из вас не дал черным выжечь мне глаза и вырвать язык? Ты или она?

– Мы оба.

– Лжец. Если честно, я думал, что она не выстрелит, – продолжает он, пытается дотронуться до шеи, но кандалы не пускают его, отбрасывая назад. – Ты не мог бы снять с меня эти штуки? Ужасно чешется.

– Ты наверняка останешься в живых.

– Ну наконец-то! – хмыкает он. – Теперь ты будешь строить из себя благородного победителя! Думаешь, что раз спас меня, то ты лучше золотых? Стоишь на более высокой ступени развития?