– К тому же, – добавляет Даксо, – нам нужны гарантии того, что в случае победы ты не станешь диктатором и не объявишь полную демократию.

– Диктатором? – усмехаюсь я. – Думаешь, я сплю и вижу себя у руля власти?

– Ну кому-то ведь придется, – пожимает плечами Даксо.

Из-за двери доносится громкое покашливание. Мы словно по команде оборачиваемся и видим Холидей.

– Простите, что помешала, сэр! – говорит она, заложив большие пальцы за ремень. – Вас зовет Беллона. Кажется, дело серьезное.

37 Последний орел

37

Последний орел

Кассий прикован наручниками к больничной каталке в госпитале Сынов Ареса. Он лежит в том самом госпитале, где мои люди умирали от смертельных ран, полученных во время спасательной операции. Они вырвали меня из рук Беллона и Айи. Пострадавшие в боях повстанцы Фобоса и участники других операций занимают все койки. Жужжат и пищат аппараты искусственного дыхания, но взгляды раненых, кажется, говорят громче любых звуков. Прохожу между рядами коек и топчанов, бойцы тянутся ко мне, хотят прикоснуться к человеку, у которого нет на руках рабских знаков. Я стараюсь дотронуться до каждого, но сейчас нет времени обходить весь зал.

Я просил Танцора выделить Кассию отдельную палату, но его все равно поместили в главном зале госпиталя среди пациентов с ампутированными конечностями, рядом с огромным пластиковым тентом, закрывающим печь для кремации. Он лежит на виду у низших цветов и сам пусть вдоволь наглядится на то, что такое настоящая война. Чувствуется почерк Танцора… Кассий находится в тех же условиях, что и все остальные, и нельзя назвать это проявлением жестокости или особым обращением, с ним обходятся так же, как со всеми. Смотрю я на все это, и мне даже хочется угостить старого социалиста выпивкой.

Рядом с койкой Кассия на металлических стульях сидят люди Нэрола: один серый и двое изрядно потрепанных жизнью бывших проходчиков. У них через плечо перекинуты ремни, на которых висят бластеры внушительных размеров. Охранники играют в карты, но, завидев меня, тут же вскакивают и отдают честь.

– Говорят, он меня звал?

– Всю ночь, сэр! – хрипло отвечает алый, тот, что пониже ростом, с интересом разглядывая стоящую позади меня Холидей. – Неудобно вас беспокоить, но он же, мать вашу, олимпиец, так что мы решили передать его слова начальству! А еще, сэр, – шепчет он, наклонившись ко мне и попыхивая мне в лицо дымом синтетической ментоловой сигареты, зажатой в пожелтевших зубах, – этот засранец заявил, что у него есть важная информация!

– Он в состоянии говорить?

– Да, – ворчит солдат. – Говорит мало, но гортань не задета.