Сокол сказал с подъемом:

– Меньше дураков на дорогах, меньше проблем. Да и вообще дураков должно быть везде меньше.

Уткин хмыкнул.

– Хорошая идея. Насилие нужно обернуть против тех, кто начал.

Сокол спросил непонимающе:

– Ты о чем?

– Не прикидывайся, – сказал Уткин. – Мы слишком долго отступали… Ответка должна быть такая, чтоб мало не показалось. Мы не такая уж и гнилая интеллигенция. Гнилая приняла сторону простейших, привет от Федора Михайловича! Думаю, наш шеф уже придумал, как почистить это гнильцо.

– Всех утопить, – предложил Карпов с готовностью.

– На Колыму, – сказал Валентайн. – И обнести высоким забором с колючей проволокой! Сейчас лето, а к следующему уже некому будет жечь дома и убивать людей.

А милосердный Лавр сказал мягко:

– Всем химическую кастрацию. Такие не должны размножаться.

От входной двери прокричал Южалин:

– Шеф, запускать проходчика?

– Да, – ответил я, – пусть рубит выход наверх в сторону башен Мацанюка. К счастью, атмосфера еще не отравлена, а небоскребы практически целы.

– А как с простейшими?

Они умолкли и смотрят с ожиданием, я придушил в себе злость и ответил как можно более ровным и старательно бесстрастным голосом:

– Страшный суд… отменяем. Оставим в прошлом, кто был за и кто против. Простейшие тоже дрались за правду и справедливость, как ее понимали. Потому никого не станем судить и карать.

Кажется, в комнате охнули все разом, уставились непонимающими глазами, а несдержанный Карпов прокричал яростно:

– Ущерб лабораториям на триллионы долларов!.. А сожженные запасы зерна, затопленные танкеры, взорванные нефтепроводы и уничтожение двухсот наукоградов по всему миру? Там счет на квадриллионы!.. Я уж молчу про сотни тысяч зверски убитых ученых! И вы не хотите наказать?

– Нет, – ответил я.