Вскоре в дверь постучались – и в комнатку сунул голову Лойал. Уши огира прямо-таки трепетали от возбуждения, а ухмылка чуть ли не рассекла его широкое лицо надвое.

– Перрин, ты не поверишь! Моя кровать – из воспетого дерева! Подумать только, ей, должно быть, намного больше тысячи лет. По крайней мере, с тех пор ни один древопевец не сумел воспеть такой огромный предмет. И я сам бы не взялся, а у меня-то дар куда сильнее, чем у большинства. Ну, сказать по правде, вообще-то, нас – тех, у кого есть этот дар, – не так уж и много. Но я лучший из всех, кто может работать с воспетым деревом.

– Очень интересно, – заметил Перрин. «Айилец в клетке. Так сказала Мин. Почему та девушка так пристально смотрела на меня?»

– По-моему, тоже интересно. – Лойал казался немного подавленным, наверное, потому, что Перрин не разделил его радостного возбуждения, но Перрину хотелось подумать. – Перрин, внизу ждет ужин. Они приготовили все самое лучшее на случай, если охотники чего-нибудь закажут, вот и нам перепадет вкусненького.

– Ты иди, Лойал. А я не голоден. – Ароматы жарящегося мяса, плывущие из кухни, не заинтересовали Перрина. Он даже и не заметил, как ушел Лойал.

Положив руки на колени, то и дело зевая, юноша ломал голову над мучившей его загадкой. Задачка походила на одну из тех головоломок, что делал мастер Лухан: металлические детальки сложены так запутанно, что разъять их казалось невозможно. Но если известен некий прием, всегда можно разъединить железные петли и спирали, и, значит, здесь тоже должно быть так.

Девушка смотрела на него. Такой интерес можно было бы объяснить необычным цветом глаз Перрина, но ведь хозяин гостиницы не обратил на них внимания и все остальные. Все пялились на огира, да еще и охотники за Рогом тут, и визит леди, а на площади – айилец в клетке. Эка невидаль, цвет глаз какого-то незнакомца! К тому же по всему ясно – тот всего-навсего слуга, куда этой диковине тягаться с прочим! «Тогда почему же она именно на меня смотрела так пристально?»

И айилец в клетке. Все, что открывалось Мин в ее видениях, всегда было важно. Но каким образом? Что Перрину-то делать? «Я мог бы прогнать тех мальчишек, чтоб не бросали камни. Надо было». Что толку убеждать себя: взрослые, мол, не преминули бы заявить, чтоб Перрин не лез не в свое дело, он-де в Ремене чужой и айилец – не его забота. «Нет, все же надо было вмешаться!»

Но никакой ответ не шел на ум, и юноша опять возвращался к началу и терпеливо обдумывал все еще раз, потом снова и снова. Однако ничего не обнаруживалось, кроме сожалений о несделанном.