Когда юноша открыл глаза, он лежал, уставившись в балки над головой. Свет, пробивающийся в щели над дверью и под ней, подсказал ему, что уже наступило утро. Он приложил руку к груди, чтобы убедиться, что все пережитое выдумка, как вымысел и то, что он почувствовал ночью, и что ожог – всего-навсего ночной кошмар…

Его пальцы нащупали ожог. «Я ничего не придумал». В его голове всплыли туманные воспоминания о нескольких других снах, исчезающих, как только он пытался представить их отчетливо. Обыкновенные сны. Он даже чувствовал себя как после хорошего, чудесного сна. «И мог бы прямо сейчас поспать еще пару-тройку часов». Это означало, что он мог спать. «Во всяком случае, пока рядом не будет волков».

Перрин вспомнил о решении, которое принял во время короткого пробуждения после сна с Прыгуном, и пришел к выводу, что оно было верным.

Он постучал в пять дверей – дважды был обруган, а обитатели двух других кают вышли на палубу – и только в пятой каюте нашел Морейн. Она была полностью одета и, скрестив ноги, сидела на одной из узких коек, что-то читая в своей записной книжке при свете фонаря. Книжка была открыта в начале, и он увидел заметки, которые, должно быть, были сделаны ею еще до того, как она пришла в Эмондов Луг. На другой койке были аккуратно разложены вещи Лана.

– Я видел сон, – сказал он и принялся рассказывать. Полностью пересказав сновидение, он даже задрал рубашку, чтобы показать ей маленький кружочек на своей груди, красный, с волнистыми яркими линиями, будто лучами, отходящими от него. Он и раньше кое-что скрывал от Морейн и, наверное, будет скрывать и в будущем, но именно это может оказаться слишком важным, чтобы утаивать. Гвоздик – самая маленькая деталь ножниц, и его проще всего сделать, но без него ножницы не смогут резать. Кончив рассказ, он остался стоять, ожидая, что же будет дальше.

Женщина следила за ним без всякого выражения, только темные глаза будто рассматривали каждое слово, исходящее из его уст, взвешивая его, измеряя, оценивая, поднося к свету. Она сидела в той же позе, только теперь рассматривала его, так же взвешивая, обмеривая и поднося к свету, как недавно – слова.

– Это на самом деле важно? – наконец потребовал ответа Перрин. – Я думаю, это был один из тех волчьих снов, о которых вы мне рассказывали, даже уверен, что один из тех, это должно быть так! Но это вовсе не означает, что все увиденное случилось в действительности. Только, помните, вы говорили, некоторые из Отрекшихся на свободе, а он называл ее Ланфир и… Это важно или я стою здесь как дурак?