Он заерзал под ее взглядом, и ему стало ясно, что она больше ничего не скажет по этому поводу. Рубашка касалась ожога на груди, причиняя боль. Ожог казался небольшим. «Не от удара молнии, не от этого!» Но как он получил его, было уже другое дело.

– Гм… Не Исцелите ли вы это? – обратился он к Морейн.

– А тебя больше не тревожит, что к тебе будет применена Единая Сила, Перрин? Нет, я не собираюсь это Исцелять. Ожог несерьезный, и пусть он напоминает тебе о необходимости быть осторожным.

Он понял: быть осторожным, чтобы не выводить Морейн из себя, а равно и насчет его снов – чтобы скрывать их от других.

– Тебе больше не о чем меня спросить, Перрин?

Он шагнул было к двери, потом вспомнил:

– Есть еще одна вещь. Если женщину зовут Заринэ, то что, по-вашему, это имя говорит о ней?

– Света ради, почему ты спрашиваешь об этом?

– Девушка, – неуверенно сказал он. – Молодая женщина. Я встретил ее прошлым вечером. Она одна из пассажиров…

Пусть Морейн сама узнает – Заринэ известно, что она Айз Седай. И, как кажется, девушка думает, что, следуя за ними, доберется к Рогу Валир. Он не собирался утаивать ничего из того, что считал важным, но если Морейн могла быть скрытной, то и он мог держаться замкнуто.

– Заринэ. Это салдэйское имя. Ни одна женщина не назовет так свою дочь, если не уверена, что девочка станет необыкновенной красавицей. И покорительницей сердец. Из тех, кто будет возлежать на диванных подушках во дворцах в окружении слуг и поклонников. – Она мимолетно, но, не скрывая веселья, улыбнулась. – Может быть, у тебя, Перрин, есть другая причина осторожничать, раз на судне вместе с нами плывет Заринэ?

– Я буду очень осторожен, – сказал он. Во всяком случае, он понял, почему Заринэ не нравилось ее имя. Едва ли оно подходит для охотника за Рогом. «Так оно и было, пока она не назвала себя Соколом».

Выйдя на палубу, Перрин увидел Лана. Тот стоял и поглядывал на Мандарба. И Заринэ сидела на бухте канатов около релинга, она точила один из своих ножей и следила за Перрином. Большие треугольные паруса были поставлены и туго натянуты, и «Снежный гусь» летел вниз по реке.

Глаза Заринэ следили за Перрином. А он прошел мимо нее и встал на носу. Вода расходилась по обоим бортам «Снежного гуся», подобно земле, отворачиваемой хорошим плугом. Он размышлял о снах и об айильцах, о видениях Мин и о соколах. Грудь по-прежнему болела. Никогда еще жизнь не была такой запутанной, как сейчас.

Пробудившись от изнуряющего сна, Ранд сел, хватая ртом воздух; плащ, которым он укрывался вместо одеяла, соскользнул. Ныл бок. Старая рана, полученная под Фалме, сильно болела. Костерок прогорел до углей, иногда в нем вспыхивали редкие язычки пламени, но и этого было достаточно, чтобы заставить двигаться тени. «Это был Перрин. Он! Это был он, и вовсе не во сне. Но каким образом? Я чуть было не убил его! Свет, надо быть осторожным!»