– Я служу. – Несмотря на сказанные слова, она стояла гордо и вызывающе. – Я служу Великому повелителю Тьмы, и никому больше. Вечно!
Длинные ряды зеркал начали исчезать, будто черные волны перекатывались через них, подбираясь все ближе к центру. Темный прилив затопил Ба’алзамона и Ланфир. Затем все покрыла чернота.
Перрин почувствовал, как Прыгун зашевелился, и был рад следовать за ним, по-прежнему чувствуя под рукой мех. До тех пор пока Перрин не сдвинулся с места, он не сознавал, что может это сделать. Он попытался понять, разгадать все, что видел, но не мог. Ба’алзамон и Ланфир. Его язык прилип к нёбу. По какой-то причине Ланфир пугала его куда больше, чем Ба’алзамон. Может быть, потому, что она возникла в его снах, когда он был в горах. «Свет! Одна из Отрекшихся в моих снах! О Свет!» И если он ничего не упустил из этого разговора, она в открытую не повиновалась Темному. Его учили, что Тень не имеет власти над тобой, если ты ее отвергаешь. Но как могла приспешница Тьмы – и не просто приспешница Тьмы, а одна из Отрекшихся! – столь вызывающе вести себя перед Тенью? «Я, должно быть, сошел с ума, как брат Саймона. Эти сны свели меня с ума».
Постепенно тьма снова стала туманом, и к тому времени, когда туман рассеялся, они с Прыгуном вышли на травянистый склон холма, залитый солнечным светом. В чаще у подножия холма запели птицы. Перрин оглянулся. Холмистая равнина, кое-где усеянная группками деревьев, простиралась до самого горизонта. Нигде не было видно и признаков тумана. Большой серый волк стоял рядом, наблюдая за юношей.
– Что это было? – спросил Перрин, постаравшись преобразовать вопрос в мысль, понятную волку. – Почему ты мне это показал? Что же это было?
Эмоции и образы заполнили его мысли, и разум судорожно пытался подобрать к ним слова.
Последний образ возник как Маленькая-Спина-в-Колючках, но его мозг назвал животное так, как называют его люди.
– Было ли это реальным?
И это было все, что сказал Прыгун.
– Прыгун, как ты здесь очутился? Я видел, как ты умирал, и я это чувствовал.