Потом путники пересекли огромную площадь, величиной во много гайдов земли, окруженную по периметру громадными колоннами из белого мрамора, каждая – по меньшей мере пятнадцати спанов в высоту и двух спанов в толщину. Колонны ничего не поддерживали, за исключением оливковых венков, также высеченных из мрамора. На площади, друг против друга, стояли огромные белоснежные дворцы с пурпурными крышами; каждый, казалось, состоял из прогулочных галерей с портиками, ажурных балконов и хрупких, воздушных башенок. На первый взгляд они точь-в-точь походили один на другой, будто отраженные в зеркале, но вскоре Перрин понял, что одно здание в каждом измерении было чуть меньше второго, а все его башенки казались почти на ярд ниже.

– Королевский дворец, – объявила из-за спины юноши Заринэ, – и Большой зал Совета. Говорят, первый король Иллиана постановил, что Совет девяти может построить себе любой дворец, какой угодно, но он ни в коем случае не должен быть больше королевского. Тогда Совет в точности скопировал королевский дворец, уменьшив каждое измерение на два фута. С тех пор так в Иллиане и повелось: король и Совет девяти соперничают друг с другом, а Ассамблея противостоит им обоим; а пока они заняты выяснением отношений, простые люди в большинстве своем коротают век как хотят, и в их дела никто носа не сует. Это очень неплохая система для тех, кто постоянно живет в городе. Полагаю, кузнец, ты должен знать, что это и есть площадь Таммаз, именно здесь я приняла клятву охотника. И на первый раз довольно с тебя сведений, здесь не обратят внимания на такого деревенщину, как ты.

Перрин еле сдержался, но решил впредь не глазеть по сторонам так откровенно.

Казалось, никто не воспринимает Лойала как нечто необыкновенное. Огиры, видимо, были известны в Иллиане, и лишь несколько прохожих пару раз оглянулись на него да маленькие дети недолго бежали за Лойалом, а потом и они умчались прочь. И никто из жителей будто не замечал ни влажности, ни жары.

На этот раз Лойал был, по-видимому, огорчен столь прохладным приемом со стороны горожан. Его длинные брови повисли, касаясь щек, уши тоже поникли. Впрочем, как подумал Перрин, все это могло быть следствием жары. У него самого рубашка прилипла к телу, капли на лице казались смесью пота и влажных испарений.

– Ты опасаешься встретить здесь других огир, Лойал? – спросил он, но почувствовал, как Заринэ шевельнулась у него за спиной, и проклял свой длинный язык. Он не хотел, чтобы девушка знала даже то, что ей собиралась доверить Морейн. Так, думалось ему, девушке скорее надоест и она покинет их. «Если, конечно, Морейн позволит ей теперь уйти. Чтоб мне сгореть, не нужна мне треклятая соколица на плече, даже такая хорошенькая».