– Наши каменщики иногда приходят сюда, – кивнул Лойал. Он говорил шепотом – шепотом не только по огирским, но и по всем людским меркам. Даже Перрин едва услышал его. – Из стеддинга Шангтай, я имею в виду. Именно каменщики нашего стеддинга построили часть зданий Иллиана – например, дворец Ассамблеи, и Большой зал Совета, и другие дворцы, – и за нами всегда посылают, когда нужно произвести какой-нибудь ремонт. Понимаешь, Перрин, если здесь есть другие огиры, они заставят меня вернуться в стеддинг. Мне надо было подумать об этом раньше. Мне здесь неспокойно, Перрин. – И его уши нервно задвигались.

Перрин заставил Ходока приблизиться к коню огира и ободряюще потрепал Лойала по плечу. Сделать это было непросто из-за огромного роста великана. Помня о том, что у него за спиной сидит Заринэ, Перрин теперь тщательно взвешивал каждое слово:

– Лойал, я думаю, Морейн не позволит им увести тебя. Ты слишком долго странствуешь с нами, и, кажется, она и далее рассчитывает на тебя. Нет, Морейн не даст тебя увести.

«Почему нет? – внезапно подумал он. – Меня она держит, так как считает, что я могу пригодиться Ранду, а может быть, просто опасается, как бы я не рассказал кому-нибудь то, что мне известно. Может, поэтому она хочет, чтобы и он остался».

– Конечно не позволит, – приободрившись, сказал Лойал, и уши его поднялись. – Я, в конце концов, очень полезен. Если снова придется путешествовать по Путям, то без меня ей не обойтись.

Заринэ заерзала за спиной Перрина, но тот лишь покачал головой и поднял взор в надежде поймать взгляд огира. Лойал на него не смотрел. Он как будто только сейчас осознал, что сказал, и кисточки на его ушах слегка надломились.

– Надеюсь, ничего такого не случится. – Огир осмотрелся, и его уши совсем опустились. – Не нравится мне здесь, Перрин.

Морейн подскакала к Лану и что-то тихо произнесла, но Перрин ухитрился услышать обрывок фразы:

– Что-то в этом городе неправильно…

Страж кивнул.

Перрин почувствовал зуд между лопатками. Голос Айз Седай был тревожен. «Вначале Лойал, затем она. Почему же я ничего подозрительного не замечаю?» Солнце жарко светило, ярко сверкая на черепице крыш, отражаясь от светлых каменных стен. Но дома выглядели так, словно внутри хранили блаженную прохладу. Здания смотрелись чистыми и яркими, такими же казались и люди. Люди!

Сначала Перрин не заметил в них ничего необычного. Мужчины и женщины шли по своим делам, но как-то медленно, не так, как двигаются на севере. Он думал: во всем, должно быть, виноваты жара и яркое солнце. Потом им встретился подмастерье булочника, который шел мелкими шажками, утвердив на своей голове поднос со свежим хлебом, но на лице парня застыла злобная гримаса. Женщина, стоящая возле лавки ткача, смотрела так, точно готова укусить хозяина, демонстрирующего ей отрезы яркой ткани. Жонглер, работавший на перекрестке, оскалив зубы, чуть ли не с ненавистью косился на людей, бросавших монеты в его шапку. Не все прохожие были раздражены, но примерно пятая часть замеченных Перрином юношеских лиц, как ему виделось, несла на себе отпечаток ненависти и гнева. Ему пришло в голову, что горожане даже не осознавали этого.