С самого начала Мэт пытался вставить хоть слово в этот злобный поток. И теперь юноша быстро проговорил:

– Письмо от нее, офицер. Оно от…

Но толстяк опять заорал:

– Я что, не велел тебе убираться прочь, негодяй? – Его лицо стало почти таким же красным, как мундир. – Проваливай с глаз долой, ты, подонок из сточной канавы! Если не уберешься, пока я считаю до десяти, я арестую тебя за то, что ты оскверняешь площадь перед дворцом своим присутствием! Раз! Два!..

– А ты до скольких считать-то умеешь, жирный дурак? – огрызнулся Мэт. – Говорю тебе – письмо послала Илэйн…

– Стража! – Лицо офицера стало багровым. – Взять этого человека, он приспешник Тьмы!

Несколько мгновений Мэт колебался, уверенный, что никто не воспримет это обвинение всерьез, но гвардейцы в красных мундирах ринулись к нему, все двенадцать – в кирасах и шлемах, и Мэт, вонзив каблуки в бока своей лошади, галопом помчался прочь, преследуемый криками толстого офицера. Мерин был далеко не рысак, но пеших он оставил позади достаточно легко. Прохожие отпрыгивали с пути и жались к стенам домов на изгибающихся улицах, потрясая кулаками и выкрикивая вдогонку Мэту не меньше проклятий, чем офицер-гвардеец.

«Дурак», – подумал юноша, имея в виду толстяка-офицера, затем повторил это слово, только о самом себе. «Все, что надо было сделать, – это назвать ее проклятое имя с самого начала. „Илэйн, дочь-наследница Андора, посылает это письмо своей матери, королеве Моргейз“. Свет, кому бы в голову пришло, что они так относятся нынче к Тар Валону?» По прошлому посещению Кэймлина Мэт запомнил, что в глазах гвардии Белая Башня и Айз Седай стояли лишь ступенькой ниже королевы Моргейз. «Чтоб ей сгореть, Илэйн могла бы сказать мне, что отношение изменилось. – И нехотя добавил: – Вообще-то, я и сам мог кое о чем ее спросить».

Подъезжая к арке ворот, ведущих в Новый город, всадник перешел на шаг. Он был совершенно уверен, что гвардейцы, охранявшие дворец, больше не преследуют его, поэтому не стоит привлекать к себе внимание стражей ворот, пронесшись мимо них галопом, тем более что солдаты смотрели на него так же безучастно, как в первый раз.

Проезжая под сводом широкой арки, Мэт улыбнулся и чуть было не повернул обратно. Он вдруг вспомнил кое-что, и у него появилась идея, которая очень ему понравилась, гораздо больше, чем первоначальное решение попасть во дворец через ворота. А если охранять их будет этот жирный солдафон, тем лучше.

Разыскивая «Благословение королевы», юноша дважды заблудился, но нашел наконец вывеску; на ней был изображен мужчина, преклонивший колени перед возложившей руку ему на голову женщиной с золотисто-рыжими волосами и в короне из золотых роз. Мэт обогнул широкое трехэтажное каменное строение с высокими окнами даже под самой красночерепичной крышей и въехал во двор конюшни, где парень с лошадиным лицом и в кожаной жилетке, которая была немногим грубее его собственной кожи, принял у него поводья. Юноше показалось, что он вспомнил этого парня: «Да, это Рами».