Теперь вертолет падал. Падал крутясь и поворачиваясь, налетая на невидимые воздушные валуны, которые с хрустом вламывались в металлическую оболочку машины, оставляя на ней вмятины. Затем пришла очередь деревьев, звук падения сменился на ломкий хруст ветвей, вертолет несколько раз резко останавливался, замирал в скособоченной позе, но когда казалось, что дно достигнуто, он так же резко срывался вниз. И лишь через невозможно долгое время железная саранча с чавканьем впилась в землю остатками винтов, скользнула брюхом по неохватному древесному стволу и окончательно приземлилась, издавая жалобный стон каким-то чудом работающим двигателем.

– В расчетах где-то была допущена ошибка, – пробормотал Навах и слабо пошевелился, отыскивая замок удерживающих в кресле ремней.

Поскольку вертолет лежал на боку, то отцепив ремни, Навах неминуемо свалился бы на Свордена.

– Подожди, – прохрипел Сворден, – лучше я…

– Ты – лучше? – почему-то удивился Навах и повернул голову к десантнику. Только теперь Сворден увидел, что кодировщику досталось гораздо больше, чем ему самому.

Лицо Наваха пересекала огромная рваная рана, откуда выдавливалась густая кровь. К тому же оно чудовищно отекло, и вряд ли кодировщик мог хоть что-то рассмотреть из-под опухших век.

– Я сейчас, – пообещал Сворден. – Я сейчас тебя вытащу.

Высадив верхний люк, Сворден высунулся наружу и опасливо посмотрел вверх. Сквозь деревья смутно чернело там, откуда свалился вертолет. Вернувшись в кабину, десантник с трудом высвободил Наваха из ремней, протиснул через люк и оттащил подальше от машины. Вид стальных боков, поросших мочалом, не нравился ему даже больше, чем распухшее лицо кодировщика.

Однако пришлось совершить еще одну ходку – за автоматом и аптечкой. Кое-как заклеив рану, Сворден вкатил кодировщику дозу обезболивающего, и лишь затем обнаружил, что никак не может найти такое положение тела, в котором грызущая правый бок боль хоть немного утихла.

Он примеривался и так и сяк, пока не устроился в той диковинной позе Наваха – поджав под себя ноги и сложив руки на коленках.

Вертолет дымился. Мерзкое мочало, похожее на заскорузлые от крови и грязи длинные лоскуты бинтов, отвоевывало все новые и новые участки упавшей машины. Сталь противно шипела, будто ее поливали кислотой, а струи черного дыма поднимались вверх, но затем, будто передумав, пригибались к земле и расплывались по ней вязкими лужами.

Навах пошевелился.

– Хорошо полетали, – сказал Сворден в ясные от обезболивающего глаза кодировщика. – Посадки они всегда такие? Других не предусмотрено?