40. Доктор сейчас вас примет
40. Доктор сейчас вас примет
ШЕСТОЙ ОТСТУПАЕТ ОТ СТОЛА и окидывает плоды своих трудов одобрительным взглядом, лишенным, впрочем, всякой гордости. Едва ли это лучшая его работа: допрос умершего – нелепое, элементарное занятие, имеющее мало общего с его обычной деятельностью. Это не ради его преданности Оливии и не ради ее обещания позволить ему сохранить все экземпляры, когда он закончит, не задавая вопросов, – он бы никогда не стал распылять свой талант по такому мелкому поводу. Это даже не хирургия. Это определенно не
Шестой скучает по своему искусству, по своему саду, по своим любимым химерам, тела которых он собственноручно вылепил и сшил. Кэмерон Акерсон увидел их мельком, как вор пролистал фотографии Шестого, но мальчишка ни за что не поймет. Это любовь. Посвящение. Он заботится об этих существах, вырывает их из жалкой жизни отбросов общества – бродяг, преступников, наркоманов, брошенных и одиноких – и превращает их во что-то большее, чем просто человек, в нечто, слишком прекрасное для этого мира. Под его скальпелем на этом столе плоть раскрывается, как куколка насекомого, и из нее появляется скрытый внутри ангел. Его первые попытки закончились неудачей, подопытные умерли от остановки сердца или болевого шока, прежде чем он закончил их изменять, но большинство последних кандидатов продемонстрировали весьма впечатляющие результаты. Вероятно, некоторые даже смогут прожить несколько лет – ангелы в золоченых клетках, подпитываемые коктейлем из лекарств, борющихся с отторжением, и опиатов. Шестой старается навещать их почаще при первой же возможности. Он может часами наблюдать за их сном. По их сонным улыбкам и глубокому дыханию он заключает, что они ему благодарны.
Жаль, что он не может сейчас находиться рядом со своими странными и прекрасными детьми. Заварушка с Кэмероном Акерсоном порядком его отвлекла, а теперь еще это. Если Оливия права и на чаше весов лежит судьба мира… он вздыхает, качает скальпелем, который держит в затянутой в перчатку, окровавленной руке. В таком случае некогда горевать о его впустую растрачиваемых талантах.
Перед ним на столе лежит Ксэл, маленькая, серая и неподвижная, низведенная до своей изначальной формы. Мертвая, но еще не разлагающаяся – вдохновляющее зрелище. Если ему повезет и повреждения окажутся незначительными, ее мозг загорится, как рождественская елка от прикосновения электричества. Конечно, полностью она не вернется к жизни – Шестой много раз проделывал эту нелепую операцию и знает, что возвращенное к жизни существо сильно отличается от себя-прежнего, и не важно, что данный экземпляр прилетел из космоса. Если представить мозг в виде центра хранения данных, то вполне можно вообразить все плюсы сохранения этого центра более-менее неповрежденным ради возможности извлечь из него информацию. Особенно если хочешь, чтобы вовлеченный в процесс человек выжил.