Естественно, победила Амалия. И так удивилась своей победе, даже взялась смущаться, но не слишком, памятуя, что её объекту не хватает куртуазности и уговаривать её он не будет. На глазах у пылающей гневом, ревностью и обидой Алисы, Гэбриэл станцевал с Амалией модный в Нордланде танец «французский бранль», медленный, манерный, с церемонными касаниями, поклонами и реверансами. И Амалия сделала всё, что могла, чтобы придать ему как можно больше интимности и многозначительности. Правда, Гэбриэл её игру не поддержал, и даже дону Хуану Фернандо, выискивающему малейший повод для вспышки ревности, не удалось усмотреть ничего, что он мог бы в данной ситуации использовать, не вызвав у окружающих недоумения и возмущения. Зато второй своей цели Амалия добилась – Алиса была в отчаянии. Изо всех сил стараясь это скрыть, она улыбалась, хлопала в ладоши, но глаза выдавали её чувства, и Амалии это было так приятно, что она чуть ли не мурлыкала, словно сытая кошка. А вот Гэбриэл ничего не замечал, купаясь в лучах славы, пока Гарет не сказал ему тихонько:

– Я понимаю, Младший, как это приятно, но спустись ненадолго со своего трона облачного и посмотри на свою Алису.

– А что с ней? – Насторожился Гэбриэл.

– На неё смотреть больно. Она чуть не плачет.

– Из-за этой… да я же не нарочно!!!

– Вот иди и скажи это своему Рыжику. Или я не знаю, что будет, но ничего хорошего точно. – И хлопнул в ладоши:

– Всё, господа, хватит игр! Предлагаю пикник на Белой Горке! Сколько можно в такую погоду киснуть в четырёх стенах?!

И опять план Гэбриэла поговорить с Тильдой сорвался – он орошал сердечную рану своего Солнышка раскаянием и показательно не отходил от неё ни по дороге на Белую Горку, ни во время пикника, угощая её, сидя подле неё и игнорируя все попытки Амалии вновь вовлечь его в какую-нибудь авантюру. Более того – Амалия этого не слышала, но у неё были сильные подозрения, что он всячески поносит её в угоду своей невесте, так как та порой бросала на прекрасную испанку такие пламенные и удовлетворённые взоры, что Амалии стоило некоторого труда сохранять весёлый и беспечный вид.

– Крепкий орешек, а? – Не без ехидства поинтересовался Хуан Фернандо у Амалии, когда та наливала ему сидр. Амалия фыркнула:

– Мужлан. И идиот. С таким не стоит играть, он не понимает. Ему можно только оглоблей по лбу, тогда до него дойдёт… И братец его не промах – он тоже следит, крутится вокруг, оберегает.

– Может, ревнует?

– Может, и ревнует. – Амалия самодовольно повела плечиком, подарила супругу ласковый супружеский поцелуй в щёчку под взглядом Гарета. А что?.. Тот слывёт волокитой, а она – добыча знатная. Но Амалии нужен был Гэбриэл. Только он – и именно потому, что оказался таким непробиваемым. Амалия не принимала поражений, только не она! Её только раззадоривали эти взгляды соперницы, которая пока что торжествовала – и пусть её торжествует, дурочка. Не она первая! Тем слаще будет победа, тем знатнее трофей! У Амалии были свои драконы, чучелами которых украшены были подвалы её тщеславия.