— Христианство не входит в мои планы, — мрачно ответила рыжая.

— Врагов не так много, неужели тебе против этой мелочи нужна хранительница? — с издевкой спросила Гукь.

Мужчина замолчал, оскорбленный обеими женщинами. Все как-то невесело усмехнулись. Битва предстояла странная, необычная. Враги заранее увидели друг друга. Обоим нужно было спускаться с холмов. И все чувствовали что-то дурное в том, что столкновение не началось сразу.

— Нам нельзя было останавливаться, — сухо сказала Рена. — Нужно было идти. Они теперь готовы.

— Мы тоже. Наши успели подойти еще чуть ближе, скоро будут здесь.

— Стоит постараться оттянуть их либо на этот холм, либо оттеснить их за тот. Нельзя драться во впадине или на возвышении.

— Справимся, всего лишь несколько десятков еретиков да какие-то твари. Мелочь, мы в доспехах и хорошо отдохнули.

Гукь молчала, сжимая рукоять своего топора. В теле чувствовалась легкость, но на душе было тяжело.

— Ладно, вперед!

Авангард пошел вниз.

— Напомни, почему мы не дождались основные силы? — тихо спросила Гукь у идущей рядом Рены.

— Потому что мы самоубийцы. Если за холмом ждет кто-то еще, один из нас должен будет об этом рассказать. Авангард всегда идет на любую ловушку.

— Но ведь это…

— Мы самоубийцы. Возрадуйся песне смерти, — тихо оборвала разговор Рена. — Если пришла сюда жить, то в случае чего — хватай знамя и беги обратно с докладом. Я буду драться до последнего, пока не сдохну.

— Я не хочу тебя оставлять!

— У нас не любовь, и нет никаких обязательств. Мы просто старые знакомые. Расслабься, сестрица, война наша жена, она же и споет панихиду.

Воины заорали. До врагов оставались десятки метров. Уже виднелись сатанинские рясы. Гончие, посаженные на цепь. Отряд авангарда предвкушал легкую победу над вырядившимися ублюдками, стоящими, как ни в чем не бывало.

Это продолжалось до тех пор, пока из воздуха не ударили молнии. Они прошибли сталь некоторых бойцов, оставив дымящиеся кучи металла на земле. Гукь вздрогнула, но Рена закричала и рванула вперед с еще большей скоростью. Ее двуручник занесся и врезался в ближайшую преграду — гончая взвизгнула. Молнии ударили вновь. Гукь едва шла, оглушенная разрядами и скорыми смертями солдат. Видела лишь Рену, что резала впереди. И кого-то еще, кто тоже орошал себя кровью. Но удар довольно скоро мог прийтись и по ним.

Одна из гончих странно задергалась, будто в агонии, хотя ее не коснулся ни меч, ни что-то еще. Свиток упал на землю рядом с ней, и Гукь увидела, как пес начал увеличиваться. Все, что она смогла, так это закричать: