– Я пойду. Выздоравливай. – Морин направилась к выходу.

– Спасибо. За то, что спасла меня.

– Пожалуйста, – бросила она через плечо. – Если ты думаешь, что я правда тебя спасла.

Этот разговор не повторился ни разу. Она больше не приходила, и Кеорт был ей за это благодарен. После этого единственного визита ощущение сюра перестало быть таким навязчивым.

Воздух. Свежий, пропитанный хвоей, опьяняющий после долгих дней в палате. Шум волн, запах соли, моря – его не было видно отсюда, но Кеорт знал по рассказам Артона и Эйди, что крепость стоит на скалистом морском берегу.

Много солнечного света – Кеорт впитывал его, запрокинув голову, ощущая солнце сквозь закрытые веки. Свет прошивал его насквозь, задерживаясь внутри тёплыми сгустками, и подпитывал, как слабый ток батарейку.

Кеорт казался себе очень лёгким, практически невесомым. Отчасти так и было. Он сильно похудел за несколько дней, одежда висела на нём, как на манекене, скрученном из проволоки.

Сосновый лес простирался внизу, везде, куда хватало глаз. Кеорт смотрел на него с небольшого балкона, одного из многих в округлой стене крепости. Изначально это было место для автоматической турели – в полу осталась дыра от тяжёлой орудийной станины. Справа и слева с таких же балконов турели не демонтировали, и оттуда высовывались спаренные пулемётные стволы. Кеорт перевёл взгляд на лес внизу.

Настоящие земные сосны, совсем как на Земле. Они оказались самыми приспособленными к холодам, к лютым морозам, к снежным бурям – в первые годы после искусственного изменения климата зимы были чудовищно суровы. Сосны оказались единственными деревьями, которые можно было выращивать прямо здесь, чтобы потом пустить на древесину для строительства посёлков вроде Плутоса.

Лес был очень похож на тот, из детства, куда они убегали с братом и с остальными, и строили там шалаши на деревьях, копали землянки, мечтая создать целый маленький город в лесу, отдельно ото всех, только для себя. Осень всякий раз наступала раньше, чем они успевали что-то закончить.

Он заслонил рукой солнце – свет проникал через изуродованную ладонь, будто кожа, плоть и кости стали такими же нематериальными, как воспоминания о том, чего никогда не было.

«Это всё по-настоящему, или мне всё снится?»

Кеорт ощупал сквозь ткань кармана штанов сложенный лист бумаги. Карта была на месте. Первое, в чём он убедился, когда смог встать с койки – карта по-прежнему в нагрудном кармане куртки. Остальные свои вещи он обнаружил постиранными и сложенными на соседней койке, но куртку, покрытую грязью и кровью, видимо, сочли непригодной к дальнейшему использованию и не подвергли стирке и сушке. Карта не пострадала.