– Квинт? Квинт, ты меня слышишь? Ты живой?
«Я живой? Кто я? Самоопределение. У меня даже имени нет. И своего лица нет. Надо было остаться среди праха. Зря я выбрался из-под танка. А может, я и не выбрался?»
– Квинт! Ты меня слышишь?
«Это не по-настоящему. Это всё не по-настоящему».
– Откуда у тебя рация? Кеорт?! Отвечай! Откуда рация? С кем ты говорил?
Его грубо и сильно трясли за плечо. Сломанные кости отзывались болью. Трудно терпеть, и не было сил отбиться. Надо что-то ответить, иначе специалист по конкуренции не прекратит.
– Я взял рацию у одного из убитых. – Слова безвкусные, пресные. Они срывались с языка тяжело, словно капли расплавленного свинца. – У одного из тех, кто пытался пробраться в крепость. Это они стреляли в меня в Дит-сити.
– С кем ты говорил?
Чернота космоса. Пространству не нужны имена, в пустоте нет планов, замыслов. Нет больших идей. Если посмотреть в другой иллюминатор, откроется вид на планету. С орбиты она кажется огромной, значительной, но всё равно – она ничто по сравнению с колоссальной, непостижимой пустотой. Люди там, внизу, со всеми своими кейсами, дедлайнами, таймингами – мимолётный сон великого ничто. Они стараются забыть о собственной сиюминутности, окружая себя сложными системами взаимоотношений, строя планы, раздавая друг другу задания и убеждая друг друга в важности своих бестолковых проектов. Они совсем как этот специалист, который сейчас трясёт его и орёт ему в ухо.
– Да приди ты в себя! С кем ты говорил по рации?!
– С ментором Кроном. Перестань меня трясти.
Артон отступил. Взглянул на рацию, но отбирать не стал, хотя Кеорт отдал бы её без сожалений.
– О чём вы говорили?
– Обо мне, в основном. О Центре. Крону очень интересно говорить о Центре.
– Что за Центр?
– Неважно.