– Думаешь, мы совершаем святотатство?

Блю покачал головой:

– Не «святотатство».

Он задумчиво помолчал.

– Это теологический термин. Не думаю, что модуль сколько-нибудь священен, что бы ни означало это понятие. Просто… наверное, просто то, что он тут уже так долго стоит… это ведь что-нибудь да значит, а?

Макс пожал плечами:

– Этот модуль нечто противоположное священному предмету – вот что я тебе скажу. Народная Республика была диктаторским государством – правительство отбирало у людей половину того, что они производили. Не говоря уже о том, что они дозволяли им собак есть. Ты в курсе, что они даже разрешали их пытать до смерти, чтобы «вкуснее были»? Все это общество…

– Хватит! – хором сказали Джон и Блю.

Макс хмыкнул и замолчал.

Спустя мгновение их окликнул Рекс:

– Джон, думаю, тридцать лет циклов замерзания и прогрева все испортили. Не поможешь?

Джон улыбнулся. Проблема с контейнером на боку модуля скорее не в нем самом, а в неуклюжих пальцах Рекса, еще и в перчатках скафандра.

– Конечно.

Он уже пошел к модулю, когда его окликнул Дункан:

– Эй, Джон, а это правда, что Макс сказал? Что они собак ели?

Джон вздохнул. Вот черт. Опять начинается.

Псы хорошо знали историю совместной эволюции приматов и псовых, в том числе и такие мрачные моменты, как бесконтрольное разведение и усыпление. Джон, конечно же, пытался скрыть от них некоторые факты, но, по всей видимости, Макс нашел системы фильтрации информации и устранил их. Макс не в первый раз их обошел – Джон помнил, как Макс рассказал другим Псам в вольере в Аристилле про то, как в Советском Союзе использовали обученных собак для уничтожения нацистских танков. Макс хороший Пес, но он, похоже, намеренно ищет возможность поковыряться в старых ранах отношений между двумя расами.

Сделав глубокий вдох, Джон морально приготовился к долгому разговору с Дунканом, но его опередил Макс.