Джон немного помолчал.
– Ты говорил, что посетил модуль из любопытства. А иные причины были?
Псы выложили на покрытую пылью поверхность предметы из контейнера, тыча в них лапами и обсуждая их. Все, кроме Блю.
– Я рассматривал вариант разобрать модуль на запчасти и использовать их в своей работе. Помимо килограмма золотых монет, в модуле еще один и три десятых килограмма золота в радиооборудовании и системе теплозащиты, а также платина, иридий и небольшое количество урана в изотопных термоэлектрогенераторах.
– Но ты не стал этого делать.
– Да, решил не делать этого.
– Почему?
– После размышлений я принял решение поступить принципиально.
– Принципиально? В соответствии с
Гамма ненадолго замолчал.
– Можно описать это и таким термином. Или, возможно, принципами эстетики. Вкратце: если когда-нибудь меня вдруг не станет, мне не хотелось бы, чтобы самые совершенные из моих творений были уничтожены или осквернены другими. После размышлений я пришел к решению, что мне правильнее будет вести себя так, как я желал бы, чтобы вели себя в отношении меня.
– Золотое правило?
– Хорошая шутка, учитывая наличие золотых монет. О, погоди, я понял. Ты имеешь в виду принцип взаимности. Да, есть определенная параллель с ним, но мой взгляд на это больше похож на гордость творца своим творением, чем на категорический императив Канта. Уходя в сторону, я нахожу странным тот факт, что философы человеческой расы столь много сил уделяли этическим классификациям, но не этике профессионализма.
Джон покачал головой. Что это значит, черт его дери? И если уж на то пошло, что это, черт подери, за сущность, которая пускается в подобные рассуждения?
Он посмотрел в черноту лунной ночи. Где-то в ней скрыты роверы и базы Гаммы. Но в такой темноте ничего не увидеть.
Иногда – а в последнее время частенько – Джона беспокоил тот факт, что Гамма является худшим кошмаром борцов с сингулярностью. Он искал малейшую зацепку, чтобы нанести удар, прежде чем Гамма перейдет к бесконтрольному самовоспроизведению. Прежде чем захватит всю Луну. Или всю Солнечную систему.
А в другие моменты – как, например, сейчас – Гамма напоминал ему странного, не по годам развившегося подростка, ранимого ребенка, одинокого и боящегося за свое выживание.
Ему хотелось посмотреть Гамме в глаза, понять, что он такое. Одинокий ребенок или экзистенциальная угроза.
Очень хотелось.