– Для меня все это ничего не значит, – сказал тогда Баратол. – Единственное, что мне, скажем так, не хотелось бы потом тоже болтаться за тобой на волнах.

– Неудивительно, что ты всю жизнь делаешь оружие и броню. Беда твоя в том, что ты для других все это делаешь.

Он ничего не сказал, просто смотрел на нее – чем, как она вдруг сообразила, был занят уже какое-то время. Скилларе тут же сделалось неуютно. Она поспешно затянулась трубкой.

– Баратол, тебе требуется собственная броня.

– Понимаю, – кивнул он.

– Я не буду давать обещаний, которые не в состоянии исполнить. И все-таки, может статься, самопотворствования мои подходят к концу. Люди вроде нас с тобой, которые все время ищут, часто не замечают, что уже нашли – до тех пор, пока не окажется слишком поздно.

– Резчик.

Она посмотрела на него, сощурившись.

– Его сердце занято, Баратол. В нем нет места ни для меня, ни для кого-то другого.

– Выходит, сейчас он прячется?

– Подозреваю, что более чем в одном смысле.

– Но тебе он разбил сердце, Скиллара.

– Да? – Она задумалась. – Может быть, да. Может быть, это я здесь нуждаюсь в броне. – Она фыркнула. – Вот то-то, дорогая, знай свое место.

Она поднялась со стула. Баратол вздрогнул.

– Куда ты?

– Я? Не знаю. Куда-нибудь. Никуда. Какая разница?

– Подожди. – Он шагнул к ней поближе. – Послушай меня, Скиллара. – Он снова замолчал, на лице его отражалась война чувств, неспособных отыскать слова. Потом он наморщил лоб еще сильней. – Если бы Резчик заскочил сюда вчера, просто сказать «привет», я бы ему в глотку вцепился. Худ, я б его, наверное, избил до полусмерти и привязал бы вот к этому стулу. Где бы и оставил – до тех пор, пока ты в гости не заглянешь.

– Вчера.

– Когда думал, что у меня нет шансов.