– А как же мои очевидные недостатки?

– А что, Мать Тьма недостатков не имела? Тисте анди никогда не были столь глупы, чтобы требовать от своих икон недостижимого совершенства.

– От икон, – повторил Аномандр Рейк, нахмурившись и продолжая изучать стол.

– Не то слово? По-моему, самое подходящее.

– Вот потому-то я и не желал поклонения.

– Почему?

– Потому что верующие рано или поздно разбивают свои иконы.

Она хмыкнула, на какое-то время задумалась, потом, вздохнув, кивнула.

– О да, сотни рухнувших и забытых цивилизаций. А среди руин – статуи… со сбитыми лицами. Похоже, утрата веры всегда сопровождается насилием.

– В нашем случае – да.

Утверждение больно ее кольнуло.

– Так значит, мы не столь уж и отличаемся от остальных. Как это грустно осознавать.

– Коннест Силанн, – сказал он.

– От вашего взгляда у моего стола сейчас ножки подломятся, Владыка Рейк, – я вам так неприятна, что вы не решаетесь обратить на меня свой взор?

Он медленно повернул голову и посмотрел ей в глаза.

И она, встретившись с ним взглядом, едва не отдернулась и сразу же осознала то милосердие, что он ей до сих пор оказывал – глядя в сторону и тем самым скрывая глаза. И, однако, потребовав его внимания – не только из тщеславия, но и ради тайного удовольствия, поскольку была к нему неравнодушна, – она не имела теперь права отвести взор.

Собрав всю свою решимость, она сказала:

– Итак, Коннест Силанн. Причина вашего визита. Понимаю.

– Он считает, что давно сломлен, Верховная жрица. Хотя мы оба знаем, что это не так.

Она кивнула.