– Чтобы открыть, засов опустить было надо, болван ты, Амба.

– Нет, поднять – он уже начал подниматься, я сам видел…

– А потом опустился.

– Поднялся.

– Нет, опустился.

Остряк, взрыкнув, заставил их замолчать. Путь им сейчас указывали следы – отпечатки копыт и множество борозд, оставленных всем тем, что лошади тащили за собой. В приземистых домишках по обе стороны улицы за толстыми стеклами окон мерцали неясные огоньки. Их окружали звуки стекающей отовсюду воды, иной раз перемежаемые отдаленными ударами грома. Воздух после грозы усиленно пытался казаться свежим.

– Вон они, – сказал Амба, тыкая вперед пальцем. – Вон за тем низеньким забором. Видишь их, Остряк? Видишь?

Загон. У подножия каменной стены разбросаны остатки сорванных с фургона козел.

У стены они остановились и стали вглядываться в покрытое грязным месивом поле. Лошади сбились в кучку у дальней стены и с подозрением их оттуда разглядывали, а в самой середине что-то лежало. Распростертое тело. У стены слева валялось одно из колес.

Все трое перелезли через ограду – Остряк первый – и направились к Гланно Тарпу.

Приблизившись, они услышали его голос.

– …так что по сравнению с Нивви получалось вроде как и неплохо, только у меня не один год ушел, чтобы переубедиться – женщины, они ж не все такие, а сообрази я раньше, так, пожалуй, и не согласился бы никогда. Ну, то есть, какие-то представления о приличии я все ж таки имею? Но это все оттого, что она продолжала делать вид, будто ей лет десять, взгляд такой всегда удивленный, и все эти ее милые штучки, которые, если разобраться, может, когда-то и были милыми, но не теперь же – Худа ради, она ж ведь седеть уже начала, – ага, нашли меня наконец. Это хорошо. Нет, вы пока меня не трогайте, я обе ноги сломал, и еще, может статься, плечо с предплечьем и запястьем, ага, и палец еще вывихнул. Квелла позовите – а без Квелла меня не трогайте, договорились? Благодарю. Так, на чем я остановился? Нивви? А, нет, та торговка, Люфт, но ее тоже надолго не хватило, а причины я уже изъяснил. Чтобы найти новую женщину, у меня чуть ли не полгода ушло – хотя, выражаясь аккураторней, это Кутри меня нашла. Она как раз волос лишилась…

Колесо чуть шевельнулось. Заметив это движение краем глаза, Остряк направился туда, а Гланно предоставил нести свою ахинею Валунам, которые смотрели на него, разинув рты.

Спрятав сабли в ножны, он приналег на колесо. Некоторое время оно сопротивлялось, потом с густым хлюпаньем подалось, оторвалось от грязи, и Остряк поставил его вертикально.

Картограф, все еще привязанный к спицам за руки и за ноги, походил сейчас на фигуру, целиком вылепленную из глины. Лицевые мышцы его некоторое время трудились, выталкивая изо рта комки грязи, а потом покойник спросил: