Копье задрожало. Оно было так горячо, что держать больно, но что еще у него есть? Проклятые ножи – против этих зверей? Боги, да что я вообще тут делаю?

Он умрет здесь, рядом с гигантом, который тоже обречен. И ради чего? У меня… в моей жизни ничего нет. Это нечем объяснить. Он взглянул на белых Гончих. Это же просто меч. Да что вы будете с ним делать? Погрызете рукоять? Помочитесь на лезвие? Он скосил взгляд на громадного воина.

– Как хоть тебя зовут?

Гигант посмотрел на него.

– Да, – сказал он, кивнув. – Я Карса Орлонг из теблоров. Тоблакай. А ты?

– Крокус. Крокус Новичок. – Он помедлил и добавил: – Когда-то я был вором.

– Будь им снова, – сказал Карса, оскалившись, – и укради сегодня ночью жизнь Гончей.

Вот дерьмо.

– Постараюсь.

– Вот и хорошо, – сказал тоблакай.

Осталось тридцать шагов. Белые Гончие псы развернулись веером и заполнили улицу стеной белесого прилива, пульсирующих мышц и сверкающих зубов.

Порыв могильного ветра охватил Резчика; что-то застучало, зазвенело по булыжникам, и началось…

Гончие Света бросились в атаку.

А в боковой улице слева дочери Драконуса освободили свои Пути – разрушительная воющая буря обрушилась на стоящих перед ними пятерых зверей.

Зазубренное лезвие снова отбросило Спиннока Дюрава назад. От каждого удара брызгала кровь, куски кольчуги отлетали на землю. Дорожка этих звеньев отмечала каждый шаг отступления воина. Когда его собственный меч встречал бешеный удар Каллора, дрожь пронизывала руку Спиннока, словно превращая мышцы в безжизненную мякоть.