— Ты убил моего мальчика!
— Мистер, придержите язык!
Джефферсон хватается за кобуру. Но дуло «спрингфилда» уже смотрит ему в лоб.
— Я приговариваю тебя к смерти!
Грохочет выстрел. Просвистев у виска Джефферсона, пуля ударяет в резной столбик веранды. Брызжут острые щепки. Одна вонзается в щёку шерифа Дрекстона. Хорошо ещё, не в глаз. Шериф хватается за лицо, визжит свиньёй под ножом:
— Убили! Меня убили!
Всем хороша винтовка Спрингфилда. Жаль только, однозарядка. Зато армейская, и штык примкнут по всем правилам: швейная игла портнихи Смерти.
— Умри! — рычит лавочник.
И бежит прямо на Джефферсона с винтовкой наперевес.
Пятьдесят ярдов. Нет, не добежит, сэр.
Пальба начинается, как любая неприятность: сразу и везде. Грохочут дробовики и револьверы, гулко ахает винтовка Генри. Люди Джефферсона бросаются врассыпную, спеша найти укрытия. Револьвер самого Джефферсона трижды плюёт свинцом. Первый выстрел — промах, зато вторая и третья пули находят цель. Из пятидесяти ярдов МакИнтайр успевает выбрать едва ли половину — спотыкается, падает ничком, выронив оружие.
Убит? Ранен?
МакИнтайр слабо шевелится. Стонет. В этом он не одинок: стоны раненых и вопли стрелков сливаются в душераздирающий хор. На самóм Джефферсоне — ни царапины.
— Заговорённый! — вопит Джош.
Его никто не слышит, но возбуждение требует выхода:
— Богом клянусь, заговорённый!
Заговорённый или нет, Джефферсон укрывается за бочкой для дождевой воды, которая стоит в углу веранды. Как для него выставили, ей-богу! Такого медведя не за всякой пустяковиной спрячешь.
Шерифа, захлёбывающегося от визга — позорище, сэр! — Нед с Гансом силой заталкивают в контору. Одурев от страха, не понимая, что с ним делают, шериф отбивается как может, но силы неравны. К конторе через площадь бежит Сэм Грэйв. Спотыкается, не успевает: дверь уже захлопнулась, слышно, как лязгает засов.
Чертыхаясь, Сэм прячется за углом здания.
Добровольцы тоже попрятались кто где. Сидят тише мыши, не высовываются. Ну и правильно: приказов нет, в кого стрелять — загадка. Чего зря патроны тратить?