Окончательно убивали производство налоги, делая продукцию непомерно дорогой.

И теперь металл плавили и обрабатывали безо всяких отчислений в казну и не в цехах, а по маленьким кузницам в лесах и на болотах под Владимиром – геморройно и некачественно, зато дешево.

Впрочем, технологические неуспехи были не самым большим просчетом владимирских князей. Тамбов, Суздаль и далекая, но вполне явная угроза из-за океана заставляли меня браться за голову и стискивать зубы.

Суздаль… Тут было все просто. Даже два разных офиса компании в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга неизбежно разделяются на «мы» и «они». А тут речь шла о двух днях пути по заболоченной, лесистой местности. Дело усугубилось соперничеством второй-третьей генерации правителей, а завершилось народным недовольством, когда князь Владимирский решил поправить неважные дела с хлебом при помощи продразверстки.

Ближние подданные погоревали и отдали, суздальцы показали метрополии кукиш. Вернее, князь суздальский на просьбу венценосного брата ответил, что собрать зерно возможности не имеет. Тогда владыка помог по-родственному своему вассалу, послав специальное подразделение с мотивацией «хлеб или на кол».

Продотряд начал вешать несогласных, что вызвало взрыв возмущения. Загнав экспроприаторов в Ефимьевский монастырь, крестьяне решили заручиться поддержкой власти. Ворвавшись к князю в палаты, толпа потребовала у «заступника» решительных действий. Князю очень не хотелось, чтобы его отрубленную голову показали у Золотых Ворот, но топоры и пики местных патриотов были гораздо ближе.

Кроме того, он и сам, как прочие, считал политику старшей ветви династии форменным грабежом. Князь срывающимся голосом прокричал слова, которые потом назвали хартией независимости, к восторгу ратников дружины, городской стражи и простого люда.

Продотрядников порубили всех, кроме одного, которому в ранец, рот и задницу натолкали гениталии казненных, затем отправили его с этим ранцем в стольный град Владимир. Так началась междоусобица, которая длится уже второй век.

С мусульманами все было гораздо неоднозначней.

Князь хохотал как припадочный, когда я ему рассказал, кто на самом деле был яатолла Юрыс. Исторический анекдот о приемном ребенке у бездетного татарина к теперешнему времени забылся, но я-то помнил.

Дания, подруга Игоря, просто вцепилась в темненького, с выраженными восточными чертами мальчика. К сожалению, когда Юрочка подрос, внешность сформировались окончательно, показав принадлежность к другому семитскому народу, крайне нелюбимому мусульманами.