Я вспомнил, как он мне достался, и решил, что, пожалуй, от него стоит избавиться. Свет дня зазывно заиграл в гранях драгоценности. «Или нет… – пронеслось в голове. – Это ведь ему, а не мне дали ворованный камень в уплату за грязные делишки. А я просто нашел этот камень».

Дом прошлой жизни многое рассказал про меня прежнего, однако так и не соединил личности разных воплощений. Волков был другим, а его память сидела во мне, будто книга или фильм.

Впрочем, импровизированное путешествие в прошлое принесло мне массу полезных вещей.

Кроме красивого, ценного, но ненужного в пустом городе камня мне посчастливилось найти рыболовные крючки и леску. Взял я более-менее годную одежду, рваные одеяла, пупырчатая пленку, истертый и грязный туристический коврик, настенный обогреватель… Пара битых кастрюлек, миска, кружка, ложка и несколько пустых пластиковых бутылок довершили экипировку.

Хоть я старался много не брать, набрал прилично.

Особенно после посещения квартиры знакомого в доме у метро. Дядька был большим любителем всякой приспособы, и я разжился разнообразным выживательным инструментом, включая топор, пилу и вполне годную разборную лодку. Близость метрополитена обеспечила исправность плавсредства.

Идея плыть на лодке пришла мне в голову спонтанно, когда я вспомнил, что у Старой Купавны речка Клязьма подходит к дороге на восемьсот метров. Сколько бы времени не пришлось двигаться по воде, все равно это лучше, чем топать по бездорожью со всем скарбом.

Использовать лодку вместо волокуши было тяжело, к тому же была опасность, что я протру ее алюминиевый корпус до дыр.

На счастье, я заметил на одном из балконов санки. Они были поломанные, без спинки, но для скарба подошли идеально. Так начался мой путь обратно.

…По асфальту скрежетали алюминиевые полозья. Дул резкий, неприятный ветер. Над самыми домами быстро бежали облака, неся с собой снежные заряды. Временами небо очищалось, показывая давно забытую городом голубую высь и яркое весеннее солнце.

В уцелевших стеклах и лужах отражался оборванец в немыслимых обносках. Короткие портки заканчивались обмотками из линялых тряпок, разрезы на куртке, иначе она бы на меня не налезла, прятались под пончо из одеяла.

О чем я думал, когда шел по заваленным мусором улицам? О резкой и неудобной весне? Радовался солнцу? Сожалел о погибшем городе и былой жизни? А может, испытывал удовлетворение от того, что решился давний спор, который занял века? И в этом споре правым оказался я.

Момент торжества оказался до банальности обыденным. Никаких фанфар, никаких речей. Когда-то давно мне снились люди, которых вывели из автобусов, сделав живым щитом для осатанелых вояк. Даже спустя десятки лет после этого, когда прежнее тело износилось и ясность мысли ослабла, я видел их лица, просыпаясь в холодном поту, с острым сожалением от содеянного.