К тому времени я успел накинуть на себя пыльную хламиду, похожую на саван, в котором жгли еретиков. Толстая дерюга неплохо справлялась с маскировкой оружия.

По правде говоря, солдаты караула и не пытались меня обыскать. Они с суеверным ужасом глядели на невиданное устройство с картинкой на экране.

– Можно забирать? – спросил Силантьев.

– Подожди, сейчас выключу.

– Хорошо, – ответил тот и, наклонясь ко мне, едва слышно произнес: – Правой рукой аккуратней двигай, пушка выделяется. Если что, мы все за тебя. Репкина не будет, в толчке утоп.

Я кивнул.

Главный зал располагался в присутственных палатах рядом с Первой Цитаделью.

Владыка предпочитал их историческую часть, хоть от обстановки старого музея практически ничего не осталось.

По предписанному ритуалу собралось все высшее общество города. У стен в гулком нетерпении толпились купцы и бояре. При входе теснились поставленные для мебели статисты из землепашцев и вольных горожан. Центральную, пустую часть окружала со всех сторон двойная шеренга дружинников с мечами и автоматами.

На возвышении, под тремя сводчатыми арками, помещался трон владыки. Князь в золотой парче и короне сидел в окружении придворной своры.

Справа, сверкая крестами, шурша рясами и покачивая кипенно-белыми камилавками, сгрудились чины священства.

Слева в напряжении картинно застыла группа «диких кошек», дразня обтянутыми тонкой тканью точеными телами. Молодые, ядреные девки окружали десяток укутанных в черные глухие одежды высших жриц Ордена Великой Матери во главе с жилистой, тощей, как вобла, Преподобной.

Рогнеда, в парадном мундире амазонки, снова стояла слева от владыки, между ним и «дикими кошками», как во времена, пока в нее не вселилась вампирская пакость. Место справа, которое занимал обычно я, оставалось свободным.

Отца и Веры не было видно.

На хорах, позади владыки, солисты на несколько голосов выпевали покаянный канон. Им вторил оркестр, выдувая нечто заунывно-духовное.

Окна зала выходили на северную, несолнечную сторону. Их еще и затенили портьерами, что создавало драматический полумрак. Кое-где, лишь подчеркивая недостаток света, горели свечи и масляные лампы.

Конвой в броне, чадя факелами, ввел меня и поставил в центре зала у обшарпанного старого стола.

Эта рухлядь помнила всех несостоявшихся кандидатов в Пророки. Моя дерюжная попона хорошо сочеталась с ним, образуя грязное пятно ветхости и немощности, такое неуместное в парадном зале дворца.

Следом дворцовые служки занесли части компьютера, опасливо сложив их на стол.