– Внизу в долине есть небольшое селение. Там вам дадут еду и кров, – в глазах старца искоркой вспыхнули отблески гаснущего костра. Он повернул голову, и посмотрел, как двух тяжелораненых укладывают на бамбуковые носилки, и чуть слышно проговорил: – Если вы возьмете их с собой, они умрут.

Бойцы замерли у носилок, в нерешительности глядя на командира.

– Оставьте их здесь. О них позаботится монах, – услышал он свой голос и удивился отданной команде.

– Оставьте их здесь. Они будут жить, – медленно кивнул старец.

Когда, повинуясь приказу, остатки отряда двинулись по уходящей в темноту тропинке, командир подошел к равнодушно наблюдающему за ними монаху и громко, чтобы слышали его бойцы, сказал:

– Я еще вернусь.

– Я знаю, – медленно кивнул старец.

Закончилась война. Командир со временем перестал вспоминать этот случай. Он стал важным партийным функционером, потом получил направление партии в Министерство внутренних дел, а оттуда – в Министерство государственной безопасности. По меркам Китая времен культурной революции его жизнь сложилась вполне благополучно. Но в одной из командировок в провинцию Сычуань его самолет пролетел над лесистым взгорьем, по которому когда-то уходил от преследователей его небольшой отряд. Воспоминания о той ночи холодным влажным воздухом, пропитанным дымком гаснущего костерка, снова накрыли его. Закончив дела в Сычуане, он взял у военных вертолет, несколько бойцов и вылетел в горную долину, куда по ночной тропинке много лет назад отправил его монах.

Чахлое, затерянное в лесу селение, где они провели ту ночь, разрослось в небольшую окруженную полями проса деревню. Староста, узнав о цели визита большого начальника, как-то сразу сник, но все же показал тропинку, ведущую в горы к заброшенному монастырю. Путь наверх занял чуть больше двух часов, и по мере того, как они поднимались по заросшим травой ступеням, командир вспоминал все больше и больше деталей той странной ночи. «Я еще вернусь», – сказал он тогда монаху. «Я знаю», – спокойно ответил тот.

И вот он вернулся.

Теперь монастырь казался гораздо меньше и, если бы не полуразрушенная от времени пагода, его можно было принять за заброшенное хозяйство зажиточного крестьянина, разоренного коллективизацией. Обвалившийся местами каменный забор, несколько чахлых хозяйственных построек, основное здание с примыкающими террасами, образующими просторный внутренний двор с колодцем посередине. Везде запустение и никаких следов пребывания человека.

– Обыскать здесь все, – приказал он солдатам.

– Не надо. Я здесь, – из-за покрытой тонким слоем зеленого мха каменной колонны вышел неестественно худой человек в просторном холщевом одеянии.