– Я думал, коммунисты в Бога не верят, – хмыкнул стоявший сзади Майк.

– Если бы ты видел то, что видел я, то от страха молился бы без перерыва, – не оборачиваясь, ответил китаец.

– Да ладно... Мой дух был в межгалактическом пространстве. Я проникал в самые глубины мироздания и чуть не прикоснулся к первоисточнику всего сущего. К самой Сингулярности. Что может быть еще более необычным и пугающим? – весело спросил Монтини.

– Смерть, – тихо отозвался Гао, и это слово почти осязаемым жутким видением повисло в воздухе.

– Черт! Прекрати нас пугать, – перешел на шепот Майк, нервно дернув плечами. – У меня итак от этого места мурашки по коже.

Потайная дверь находилась слева от алтаря. За ней вниз, в полутьму, размытую светом крошечных масляных ламп, вела узкая каменная лестница, выходящая в такой же узкий и низкий тоннель, прорубленный тысячелетие назад в скальной породе. Воздух был необычно сухим, а под ногами как-то странно поскрипывал белый песок.

Пропустив Монтини вперед, Ник нагнулся, набрал полную горсть и поднес к лицу, чтобы лучше его разглядеть.

– Это морская соль, – услышал он шепот Гао.

– Зачем она здесь?

– Сейчас увидишь, – китаец легонько потянул его за рукав, и они двинулись дальше по тоннелю, упиравшемуся в массивную деревянную дверь, висящую на кованых петлях.

Движением руки попросив подождать, он на секунду прислушался, затем аккуратно навалился плечом на дверь, которая легко поддалась, открывая проход в небольшой зал.

– О Боже, – прошептал Ривье, чувствуя, как от увиденного у него перехватило дыхание.

Мумии. Те, что ближе к статуе Каменного Будды, – почти без одежды. Те, что во втором ряду, – в полуистлевших лохмотьях. Иссохшие, как сорванные ветром осенние листья. Обтянутые пергаментом сморщенной коричневой кожи скелеты.

Мертвые. Но только на первый взгляд. Чувствовалось, что внутри каждой еще теплилось нечто живое, пронизывающее окружающее пространство необычной, но странно знакомой энергией. Ее невесомые волны захлестывали Ника, лишая его воли, и он, не сопротивляясь, окунулся в них всем своим существом. С готовностью приняв его, колышущиеся в пространстве потоки вдруг рассыпались множеством ярких радужных брызг, превратившись в тончайшие невесомые нити, излучающие божественной красоты сияние.

«Сингулярность...», – успел подумать он, прежде чем его перегруженный эмоциями и впечатлениями мозг отключился.

– Держи его, – Гао подставил оседающему на пол Нику плечо, а шедший сзади Монтини поддержал его под руки. – Осторожнее. Опускаем на пол.

– Может, стоило его предупредить, что мы собираемся сделать, – будто боясь разбудить отключившегося приятеля, шепотом спросил итальянец. – Как думаешь, выдержит?