– Поедем с нами в стаю, – приглашает Диана. – Ты там всем очень понравишься. Найдёшь себе новых друзей.

К моим глазам подступают слёзы.

– Спасибо за приглашение, – отвечаю я прерывающимся голосом, снова глядя в чашку.

Диана дружески стискивает мою ладонь, прежде чем отпустить. Близнецы смотрят на нас открыто, сочувственно, без тени насмешки. Мы только что обсудили обручение у гарднерийцев и спаривание у ликанов, и у меня до сих пор горят от смущения щёки, однако, скорее всего, мне понравятся родные Дианы и Джареда.

– Похоже, мы во многом ошибались, – признаётся мне Айслин однажды вечером. Мы сидим на скамейке, любуемся убывающей луной и говорим о ликанах. Тёплые накидки защищают нас от холодного ветра, сдувающего с деревьев сухие осенние листья. Тяжёлые сумки с книгами мы оставили на земле.

– Ты права, – вздыхаю я.

– И всё же, Эллорен, иногда они ведут себя… невообразимо!

– Но в них нет зла!

Айслин сосредоточенно хмурится, собираясь с мыслями.

– Но как же так… Я слышала, как отец рассказывал матери о ликанах. Совет магов направил его к северным стаям с дипломатической миссией. Когда он был там, ликан объявил, что намерен спариться с одной из самок, и просто… утащил её в лес. Зачем отцу такое выдумывать?

– Не знаю.

– Может быть, в северных стаях другие законы, – с надеждой говорит Айслин. – Может быть, в стае Джареда и Дианы правила более строгие.

– Наверное, так.

– Просто не могу вообразить Джареда… таким.

С неба на нас внимательно глядит луна; небольшие серые облака лениво проплывают в её серебристом сиянии.

– Знаешь, – признаётся Айслин, – Джаред написал мне сегодня стихотворение. Про луну.

И в этом нет ничего удивительного. Тоненький ручеёк тайной переписки на лекциях по химии быстро превратился в бурный поток. Диана наотрез отказалась передавать записки брата, но Джареда это не остановило. Мы с Айслин поменялись местами, и теперь её и Джареда разделяет лишь проход между рядами столов.

Айслин открывает свою тайную книгу стихов, вытаскивает аккуратно сложенный лист пергамента и подаёт его мне. В неверном свете фонаря я едва различаю летящий почерк Джареда.

Это стихотворение об одиночестве и страстном томлении, свидетельницей чего становится луна.

– Прекрасные стихи, – говорю я, возвращая листок. Мне кажется, что я вторгаюсь в запретные дебри личных отношений.