Поскольку они уже пришли к своему жилому уголку, прежде чем ответить, Билли сел на свой стул. Головин присел на кровать.

– Немного не так. Вопрос я задаю практически текстом – просто проговариваю про себя. Иногда несколько раз в течение дней. А позднее у меня появляется понимание, что теперь я знаю ответ на этот вопрос. Причём это не озарение и восторг, а просто ощущение, что я давно это знаю.

– Круто.

– Так вот, персонал был, и я однажды в какой-то полудрёме увидел внутренние сектора, ведь кроме нашего технологического контура есть и те, которые ещё ближе к центру станции. Так вот, там есть и мебель, если это можно так назвать, и всякого рода камбузы, душевые, туалетные комнаты. Они, конечно, не такие, к каким мы привыкли, но мне стало понятно, что это именно то и есть.

– А может, там до сих пор кто-то живёт, а? – перейдя на шёпот, спросил Головин.

Билли вздохнул. Похоже, он и сам много раз думал об этом.

– Может, и есть, но вряд ли. Я чувствую, что здесь пустота, понимаешь?

– Да. Наверное, свихнуться можно без развлечений или таблеток каких-то. Как ты коротал время?

– Спал. А потом научился путешествовать по своему организму.

– Как это?

– Ну, например, по кишечнику.

– Ни фига себе. Это как?

– Воображаешь, что ты на какой-то капсуле путешествуешь по великану, например.

– Например, как капсула с препаратами?

– Да хоть и так. И вот, ты проходишь пищевод, желудок, ну дальше. Всё внимательно изучаешь и разглядываешь.

– За такие откровения в нашем привычном мире упекут в исследовательский комплекс.

– Это да, – согласился Билли, улыбнувшись в бороду, – но после таких путешествий я намного лучше начинал себя чувствовать.

– А за что воюет станция со своими противниками?

– Не знаю. Но я так понял, что конфликт мог бы уже закончиться, но на некоторых кораблях есть управляющий персонал, а на других он потерян. Поэтому договориться невозможно. Там, где есть персонал, они могут пойти на какие-то компромиссы, а там, где управляет автоматический суперпилот, всё строго регламентировано. Есть враг, и с ним нужно воевать. Но это лишь моё мнение.

Головин после услышанного несколько минут молчал, глядя перед собой в пространство. Потом глаза его ожили.