– Я не могу. Это станция. Она заинтересована в твоей помощи и может здесь создавать какие угодно объекты.

– Понятно, – сказал Головин и для начала ощупал рукой спинку стула, а потом осторожно на него опустился.

Ничего особенного, стул как стул. Сиденье крутится, колёсики ездят.

– Как тебе терминал? Привычный или что-то изменить? – спросил Билли, который, видимо, использовался станцией как посредник.

– Ничего вроде.

Головин коснулся клавиатуры, и она показалась ему немного прохладной. Впрочем, иногда в офисе Ахмеда тоже было холодно, так что пластик клавиатуры холодил пальцы.

На экране на чёрном фоне появились строчки кода, и Головин заметил, что в них присутствуют некоторые из значков, которые показывал ему Билли.

Головин прогнал весь массив, в котором было около двадцати тысяч знаков. Поначалу зацепиться было не за что, сказывалась новизна ощущений, мешавшая сосредоточиться. Но потом что-то стало получаться.

Головин прогнал массив ещё пару раз и указал на три ошибки и один логический баг.

– В принципе, его можно не исправлять, общую задачу он выполнять не мешает, но он влияет на оптимизацию вычислительных мощностей.

В этот раз посредничества Билли не потребовалось. Массив исчез, и вместо него появилось несколько крупных значков.

– Это благодарность?

– Да, система признала твою работу.

– И что теперь, мне прибавят дней в рейтинге?

– Не знаю. Нужно, чтобы ты был нужным всегда.

– А если я не стану помогать станции, скажем, до двадцать девятого дня? – спросил Головин, поднимаясь со стула.

– Возможно, станция не увидит в этом необходимости.

– Увидит, ещё как увидит. Судя по этому короткому фрагменту, программное обеспечение плохо оптимизировано и может съедать до двадцати пяти процентов ресурсов.

– Ты думаешь?

– Ты же сам видел выделенные мною ошибки. На двадцать тысяч знаков это слишком много. Может, поэтому станция и тормозит, когда приходит страшный крейсер и первым шарашит по ней так, что там дырки остаются размером с пневмобус.