– Понадобилось три недели, чтобы получить аудиенцию, – ответил я, пожимая плечами. – Боюсь, мой уход будет равносилен признанию поражения.

Следя за осанкой, я выпрямился и расправил плечи, как будто находился перед аудиторией амфитеатра. Вдруг меня осенило.

– Сагара не поверил, что мы хотим мира. – Я не подумал об этом, пока не произнес слова. – Он считает, что мы собираемся повредить его отношениям со сьельсинами. Он решил, что раскусил меня, и его подозрения подкрепятся, если мы все уйдем. Но если я останусь в его власти, это будет подтверждением искренности моих намерений.

Как по команде, двери снова распахнулись, и на пороге, словно на сцене, появился Юмэ. Без лишних церемоний и откашливаний он произнес:

– Позвольте сопроводить вас к трамваю.

– Я остаюсь, – легко поклонился я. – Воспользуюсь гостеприимством вашего господина. Мои люди вернутся на корабль и приведут сьельсинского посла.

Голем никак не отреагировал, лишь слегка склонил голову.

– Разумеется, если предложение все еще в силе, – добавил я.

– Конечно. – Юмэ развернулся, указывая жестом, что остальные должны выйти перед ним. – Сюда, пожалуйста.

* * *

Подвесной трамвай ходил из верхнего лабиринта дворца Вечного по рельсу, проложенному в лавовой трубке. Тоннель тянулся на несколько миль и был абсолютно прямым, пусть и подвергся мелким разрушениям и эрозии под действием постоянного напряжения. Вдали виднелась легкая белая дымка, – вероятно, там был городской купол. В тоннеле на произвольном расстоянии друг от друга горели белые лампы, выход охраняли блестящие артиллерийские орудия.

Дворцовые ворота позади нас остались открытыми. Они были из цельной стали в два метра толщиной. Подобные двери многие палатины устанавливали на бункерах, сотами расположенных под их дворцами. Они могли выдержать орбитальные и ядерные бомбардировки. Я представил, как легионы под командованием канторов Капеллы разбиваются об эту преграду, как инквизиторы поливают ворота из супероружия. Но эта крепость, как и сам Кхарн, могла бы выдержать вечную осаду.

Багажа у нас не было, и моим друзьям не понадобилось много времени на сборы. Влажный, прохладный воздух в тоннеле был недвижим, как на море в штиль. В конце бетонного перрона стоял одинокий светильник. Как и гравированная металлическая дверь внизу, он был поздним дополнением к оригинальной конструкции. Основанием служила белокаменная перевернутая пирамида с изображением плачущего глаза, как на лице Юмэ. В жаровне ровно горело синее газовое пламя. Я не мог избавиться от ощущения, что стою на противоположном берегу Стикса, глядя на мир живых из царства Аида.