На палубе, как тотемная армия погребенного императора, стояли миллиарды каменных фигур: статуи людей, богов и ангелов. Среди них не нашлось двух одинаковых, но все они были объединены одной задумкой, одной волей и идеей. Они стояли на террасах, вокруг шпилей, в запрещающих жестах протягивая руки во тьму. Подземный дворец и пирамида внушали мне ужас, но этот корабль был еще страшнее. Лишь огромные корабли-миры сьельсинов были больше его, а «Загадка» по сравнению с ним казалась карликом.

Я молча наблюдал за защитными жестами и тихими проклятиями солдат на борту шаттла. Валка тоже молчала.

Бассандер то ли не замечал нас, то ли не обращал внимания. Он удостоверился, что меня поместили в камеру, и отправился сообщить рыцарю-трибуну Смайт о нашем задержании, а также получить новые распоряжения. Я кивнул, прекрасно зная, что эти распоряжения станут сюрпризом для невозмутимого офицера.

Он узнает правду.

Когда я услышал, как откатилась в сторону дверь моей маленькой золотисто-черной камеры, я триумфально улыбнулся вошедшему – и улыбка вдребезги разбилась о сводчатую крышу моей души. Ко мне явился не Бассандер Лин.

Это была Джинан.

Читатель, сейчас я трижды обошел кругами каморку, глубокой ночью вспоминая ее лицо. Многие битвы тронули меня меньше, ранили меньше. Да, взглянуть в когда-то любимое лицо и увидеть… другого человека… было хуже, чем смотреть на исполосованный лик Рустама, поле боя в Синуэссе, на все когда-либо виденные мной трупы. Она как будто стала оборотнем, как Найя, и лицо ее повиновалось теперь иной воле. Она иначе держала подбородок, а губы, сжатые, чтобы не проронить ни слова, были не теми губами, что я когда-то целовал. Лазурная лента осталась, вплетенная в косу, диадемой обернутую вокруг головы.

– Джинан, – произнес я, точнее, та часть меня, которая мне не подчинялась.

Мой капитан замерла, глаза напоминали мрамор.

– Джинан, прости.

Она молча сверлила меня взглядом. В нем не было и следа елейной мягкости; стальной внутренний стержень не кутался в бархат. Не отводя глаз, она потянулась к поясу и достала кристалл, используемый для передачи личных и секретных сообщений между устройствами. Вставила его в наручный терминал. Из линзы проектора на ее синем джаддианском мундире полился голубоватый свет. Он следовал за ее движениями и, когда она сложила руки, переместился чуть выше. На голограмме я видел знакомые гербы: имперский рассвет, медный орел легионов, скрещенные клинки Четыреста тридцать седьмого легиона, а под ними – раскрашенный кулак «Непреклонного». Все они по очереди мигнули, составив трехмерное кодовое изображение, содержащее фрактальные модели, подтверждающие подлинность записи. Я знал, что будет дальше. Я сам послал запрос, прежде чем выкрасть Танарана с «Бальмунга».