Никто из Железных волков не проронил ни слова.

– Ох, Суцзы. – Рин шагнула вперед и наклонилась, чтобы потрепать его по волосам. Он лязгнул зубами, как собака, но не сумел достать ее пальцы. – А ты на что рассчитывал?

Сердце Рин гулко билось от радости и неожиданности. Все прошло на удивление гладко, просто великолепно, лучше и быть не могло.

Рин погладила его по голове.

– Можешь умолять, если хочешь.

Он плюнул в ее сторону. Рин врезала ему под дых ногой. Он качнулся набок.

– Положите его, – приказала она.

Железные волки растянули Суцзы на земле. Рин продолжила его избивать, хотя и не с такой жестокостью, как когда-то избил ее Суцзы. Ограничилась животом, бедрами и пахом. Рин не собиралась ломать ему ребра или коленные чашечки – нет, она хотела, чтобы он мог стоять перед людьми.

Но как приятно было слышать девчачьи всхлипывания, вырывающиеся из его глотки. В венах пульсировал нервный экстаз.

Рин не могла поверить, что когда-то хоть на миг задумалась, не переспать ли с ним. Представила, как он ее сжимает, его жаркое дыхание прямо около уха. И стала пинать с новой силой.

– Сука, – выдохнул Суцзы.

– Обожаю твою манеру разговора, – промурлыкала Рин.

Он попытался прошипеть еще одно оскорбление, но Рин врезала ему сапогом по физиономии и поняла, что разбила губу и вышибла зубы. Она никогда прежде не калечила противника вот так, с помощью грубой силы. Хотя, конечно, часто делала это с помощью огня. Но сейчас все было по-другому, напоминало приятный треск рвущейся ткани.

До чего же хрупки человеческие тела. И такие мягкие. Лишь мясо на костях.

Рин не стала больше бить его по голове. Лицо Суцзы должно остаться целым. Может, избитым, но узнаваемым.

Они с Катаем решили пока не убивать Суцзы. Его казнь будет публичной, это зрелище узаконит ее власть, превратит из никем не скрываемого секрета в свершившийся факт.

Дацзы, которая нередко прибегала к подобным спектаклям, подчеркнула важность публичной казни.

Пусть они не просто боятся, сказала она. Пусть они точно знают.

– Свяжите его, – приказала Рин Железным волкам. Она точно знала, что может им доверять. Ведь никто не хотел сгореть заживо. – Стерегите его до утра. Тогда и закончим.

На заре Рин встала в центре пещеры, точно под единственным лучом света, проникавшим сквозь трещину в потолке. Она прекрасно понимала, насколько символично это выглядит – ее кожа сияла, словно полированная бронза. Рин была самой яркой фигурой в темноте. И пусть зрители знали, что это лишь постановка. Ее образ навеки врежется им в память.