Рин бродила по туннелям почти два часа. Все хотели с ней поговорить, услышать ее голос, прикоснуться к ней.

Они еще не верили, что она вернулась, живая и невредимая. Каждому нужно было убедиться в этом собственными глазами.

– Я настоящая, – заверяла она снова и снова. – Я вернулась. И у меня есть план.

Сомнения и смятение быстро уступили место благодарности, восхищению и непоколебимой преданности. Чем больше Рин разговаривала с солдатами, тем лучше понимала, какое воздействие на их умы оказал прошлый день. Они находились на грани уничтожения, много недель просидели под землей, а запасы воды и пищи подходили к концу. Они ожидали неминуемой смерти от пуль, бомб или голода. И тут появилась Рин, вернулась из каменной горы без единой царапины, да еще привела с собой двоих из Триумвирата, и за одно утро вернула южан к жизни.

Они расценивали случившееся как божественное вмешательство.

Может, когда-то они и сомневались в Рин. Но только не теперь. Она без тени сомнения доказала, что Суцзы был не прав – Республика никогда не будет к ним милосердна и единственная надежда южан на выживание – это Рин. И, глядя на полные благоговения и благодарности лица, Рин поняла, что армия теперь навсегда с ней.

* * *

Цзяну не становилось лучше.

Вскоре после того, как они оказались в пещере, он очнулся, но с тех пор не произнес ни одного членораздельного слова. Когда Рин подошла к его циновке, он как будто ее даже не заметил, так и сидел, как ребенок, подтянув колени к груди. Его мысли блуждали где-то в глубинах разума, погрузившись в тревожные и пугающие воспоминания, и хотя он шевелил губами, а его взгляд бегал туда-сюда, словно Цзян пытался уцепиться за реальность, Рин не знала, как его растормошить.

– Это я, наставник, – сказала она.

Цзян будто не слышал, лишь бездумно теребил край рубахи. Он побледнел как смерть, под кожей акварельной каллиграфией проступили синие вены.

Рин опустилась рядом с ним на колени.

– Я должна тебя поблагодарить.

Она положила ладонь на его руку, решив, что физический контакт может его успокоить. Цзян отдернул руку. И лишь тогда посмотрел Рин в лицо. Она заметила страх в его глазах, не краткий проблеск удивления, а глубинный, пробирающий до костей ужас, от которого Цзян не мог избавиться.

– Он уже несколько часов в таком состоянии, – сказала Дацзы. Она сидела, прислонившись к стене неподалеку, и жевала полоску вяленой свинины. – Ты не добьешься от него ответа. Оставь его в покое, он придет в себя.

Рин не могла поверить в такое бесчувствие.

– Он не выглядит здоровым.

– Он это преодолеет. Такое уже случалось.