Рин отпрянула.

Она уже слышала это имя. Только однажды и вскользь, но ни за что не забыла бы. Рин вспомнила, как стояла на коленях в ледяном лесу, в ноге пульсировала боль, а Сорган Шира, тетка Чахана, взяла ее лицо в ладони и произнесла имя, от которого все Кетрейды вокруг напряглись. Ханелай.

– Наставник… – Она нервно сглотнула. – Кто…

– Я знаю, куда мы идем. – Рука Цзяна заметно тряслась. Рин сжала ее крепче, чем, похоже, лишь усугубила его взвинченность. – И я не… Мы не… Не заставляйте меня его будить.

– Ты о Жиге? – осторожно спросила Рин.

Она не была готова к тому, как Цзян дернется при звуках этого имени.

Он посмотрел на Рин с откровенным ужасом.

– Он воплощение зла.

– О чем ты? Он же твой якорь, почему же…

– Послушай. – Другой рукой Цзян схватил ее за локоть. – Я знаю, чего она от тебя хочет. Она тебе лжет. Нельзя туда идти.

Его ногти болезненно впивались в кожу. Рин попыталась высвободиться, но Цзян держал ее стальной хваткой льва.

– Мне больно, – сказала она.

Но Цзян ее не отпустил. В его глазах горело такое напряжение, какого Рин прежде не видела. Что-то в нем надломилось, он что-то утратил и отчаянно пытался это вернуть.

– Ты не понимаешь, что собираешься сделать, – быстро затараторил Цзян. – Не поднимайся на ту гору. Сначала убей меня. Убей ее.

Цзян еще крепче сжал ее руку. На глазах у Рин от боли выступили слезы, но она не пошевелилась, боясь его испугать.

– Пожалуйста, наставник…

– Положи этому конец, пока не поздно, – прошептал он.

Рин не знала, что на это ответить. И где Дацзы? Лишь Дацзы умела успокоить Цзяна, только она шептала нужную комбинацию слов, чтобы остановить его бред.

– Что там, на горе Тяньшань? – спросила она. – Почему ты так боишься Жигу? И кто это – Ханелай?

Цзян расслабил пальцы. Его глаза распахнулись еще чуть шире, и Рин заметила, как на его лице промелькнуло узнавание. Он открыл рот. Но как только она уже решила, что сейчас дождется ответа, закрыл его, запрокинул голову и рассмеялся.