Она рискнула оглянуться. Из пагоды высыпали звери, но не те искаженные тени, которых Цзян вызывал прежде, а существа из плоти и крови всех цветов, размеров и форм, словно Цзян и впрямь открыл врата императорского зверинца и выпустил в реальный мир всех, у кого есть когти, клювы, крылья и жала.

Они то и дело меняли обличья. Феникс превращался в единорога, а тот во льва, затем становился крылатым созданием, которое бросалось к дирижаблям как выпущенная стрела, а вслед ему неслись разноголосые крики остальных.

Гесперианцы отстреливались. От дикого грохота, казалось, сотрясалась сама гора.

«Отлично, – подумала Рин. – Сбросьте на них все ваши бомбы. Пусть это будет последним испытанием. Докажите, что самые легендарные шаманы в никанской истории не способны выстоять перед механизмами Божественного Творца. Ты это видишь, сестра Петра? Разве это не доказательство?»

Ей хотелось замереть и наблюдать, восхищаясь разрушениями, которые в кои-то веки не были делом ее рук. С радостью и любопытством, какие испытывают дети, разоряя птичье гнездо, ей хотелось увидеть, какие шрамы способны нанести всему сущему самые могущественные силы этого мира.

Над ее головой разорвалась ракета. Рин бросилась вперед в тот самый момент, когда за ее спиной в землю врезался огромный валун. Ей в ноги впились раскаленные осколки.

«Соберись! И беги с этой горы», – приказал ей голос Алтана, и Рин кое-как поднялась.

Сердце буквально выпрыгивало из груди.

Нужно как можно скорее спуститься. Снаряды пока ее не задели, но неизбежно заденут – когда дирижабли ведут бомбардировку, они никого не щадят.

Однако она задержалась, рассматривая эскадрилью.

Дирижабли не собирались приземляться. Это было бы глупо. Правда, им пришлось снизиться. Они не могли как следует прицелиться в пагоду с большой высоты.

А значит, у Рин появился очевидный способ сбежать. Она резко выдохнула. Была не была.

Лишь один дирижабль находился достаточно близко, но она все равно не была уверена, что допрыгнет. Если бы она была в лучшей форме… Но Рин так устала. Каждая клеточка тела ныла от боли. Ноги налились тяжестью и тянули к земле, словно якоря, легкие горели при каждом вдохе.

Ближайший дирижабль начал подъем. Если он окажется слишком высоко, Рин уже ни за что не достать.

Больше не было времени на размышления. Сейчас или никогда. Она присела, оттолкнулась и, вложив все оставшиеся силы, прыгнула со скалы.

Пальцы обхватили железный прут под гондолой. Дирижабль опасно накренился под ее весом. Рин крепче сжала пальцы, пока другая рука бесполезно болталась в воздухе. Дирижабль выровнялся. Пилот, видимо, понял, что несет ее, – он вилял взад-вперед, пытаясь ее стряхнуть. Тонкий металл прута впился в кожу, чуть не разрезав суставы. Она закричала от боли.