Она на мгновение ощутила разочарование. Как открыть им глаза? Война стали и людей, сталкивающихся на поле боя, – уже не их уровень. Теперь война идет в мире духов – никанские боги против гесперианского Творца. На горе Тяньшань она увидела будущее, неизбежный финал.

Невозможно отмахнуться от этого будущего. Придется сражаться на войне, которая способна сдвинуть горы.

– Запад не считает эту войну сражением в материальном мире, – сказала она. – Это состязание наших представлений о божественном. Они думают, что могут растоптать нас, как муравьев, только потому, что поклоняются Божественному Творцу. Мы только что доказали, как они ошиблись. И докажем снова.

Она подалась вперед, прижав ладонь к столу.

– Сейчас у нас есть шанс, наверное, единственный шанс получить страну обратно. Республика пострадала, но восстановит силы. Нужно нанести им упреждающий удар. И когда мы ударим, то сделаем это в полную силу. Нужно их уничтожить. Напугать союзников Нэчжи так сильно, чтобы они убрались в свое полушарие и не смели вернуться.

Никто не стал возражать. Рин знала, что возражений не будет. Их просто не существовало.

– А что мы будем делать, когда они выйдут из-под контроля? У тебя есть план? – поинтересовался Катай.

«Когда». Он не сказал «если». Это было не гипотетическое предположение. Теперь они уже обсуждали подробности, а значит, Рин выиграла.

– Не выйдут, – ответила она. Слова звучали как открытые раны, знакомо и болезненно, отяжеленные бременем вины, которую Рин так долго пыталась подавить. Слова о наследии, которое нельзя забывать. – Потому что мы станем цыке. А первое правило цыке – избавляться от безумных.

Когда Рин вышла из хижины Чолана, мир уже не был прежним. Она увидела все тот же беспорядочный полевой лагерь. Прошла мимо тех же костров, мерцающих на суровом степном ветру, тех же группок истощенных солдат и гражданских, которым нечего было есть, пить и надеть, тощих, оборванных и с голодными глазами.

Но больше Рин не видела в них слабость.

Перед ней была возрождающаяся армия. Страна, которую Рин построит. Боги, как же это было чудесно! Неужели никто не понимает, что вот-вот грядет?

– Смотри, – сказал Катай. – О тебе уже рассказывают легенды. – Рин проследила за его взглядом. Несколько молодых солдат воздвигли в центре лагеря сцену из двух сдвинутых столов. На двух шестах натянули белую простыню, а за ней горел маленький фонарь, отбрасывая на ткань искаженные силуэты.

Рин остановилась, чтобы посмотреть.

Вид этого полотнища всколыхнул сладкие до боли воспоминания о четырех жарких летних днях в Синегарде, среди потной толпы, о приятной прохладе мраморных полов в семейном поместье Катая и о пяти переменах изысканных блюд, которых она никогда не пробовала ни до того, ни после. Здешний театр марионеток не шел ни в какое сравнение с Летним фестивалем в Синегарде, там куклы двигались плавно, а нити и рейки не были видны, и можно было поверить, что по ту сторону экрана и впрямь танцуют какие-то маленькие создания. Здесь же кукловоды за сценой были прекрасно видны, а куклы потрепаны, сшиты кое-как и едва напоминали людей. До начала спектакля Рин не поняла, что бесформенная голубая фигура впереди – это Нэчжа.