На следующее утро армия южан отправилась в Тикани.

Рин не могла править страной из провинции Дракон. Это было очевидно с самого начала. Арлонг – не ее родной город, она не знает, как он устроен, у нее нет здесь сторонников. В Арлонге она чужачка и выскочка, ей придется побороть многовековую дискриминацию южан. Смерть Венки стала последней каплей – доказательством того, что, если Рин хочет укрепить свою власть, нужно ехать домой.

В долине собралась небольшая толпа, чтобы посмотреть на уходящие войска. По мрачным лицам людей Рин не могла понять, провожают ли они армию южан с почтением или просто рады увидеть спины солдат, а может, опасаются, что армия заберет всю провизию.

В городе она оставила небольшой гарнизон, чтобы следить за порядком, всего триста человек, больше она не могла себе позволить. Скорее всего, у них ничего не получится. Одна из бесконечных проблем в конце концов погубит Арлонг, жители массово разбегутся или изгонят войска южан, подняв восстание. Но это уже не имело значения. Арлонг – невеликая потеря. Как только город окончательно перейдет в ее руки, когда приструнят всех бунтовщиков и заберут все ценности, Арлонг превратится в прирученный и послушный источник ресурсов.

Но сначала она должна получить юг.

Рин думала о Тикани, о возвращении домой и старалась не размышлять о том, что отъезд отдает душком поражения.

Бо́льшую часть пути они с Катаем ехали молча. Говорить было особо не о чем. К четвертому дню они уже обсудили, сколько у них солдат и запасов и как подготовить в Тикани армию, способную сражаться с Западом. Все остальное сейчас было пустой болтовней.

О Венке они не разговаривали. Пытались, но слова не шли, вместо этого устанавливалась тяжелая, заряженная упреками тишина. Катай считал, что смерть Венки сняла с Рин бремя страха. Рин по-прежнему была убеждена, что именно Венка доносила Нэчже, но все остальные варианты тоже не стоило отбрасывать. Не только Венка имела доступ к информации, за которой охотился Нэчжа. Некоторые старшие офицеры легко могли бы передавать Республике нужные сведения во время похода. После смерти Венки письма больше не приходили, но, возможно, лишь потому, что Рин и Катай покинули Арлонг. В памяти Рин Венка осталась и другом, и предательницей одновременно.

Рин не хотела знать правду. Даже задумываться об этом не хотела. Просто не могла долго размышлять о Венке, потому что тогда в ее грудь словно впивались невидимые ножи, а легкие горели, как под водой. Смущенное, укоризненное лицо Венки постоянно появлялось в ее мыслях, но если Рин не прогоняла видение, то начинала тонуть, и оставался единственный способ избавиться от этого чувства – что-нибудь сжечь.