Користа вернулась на мелкое место, где глубина была всего несколько дюймов, и села на песок так, чтобы волны омывали ноги ей и ребенку. Здесь вода была теплее воздуха, и прикосновение воды приятно успокаивало. Вода в открытом море фосфоресцировала, и на фоне этого свечения вдали отчетливо угадывалась над поверхностью остроконечная голова одинокой фибии. Маленькое темное тельце у нее на коленях напоминало Користе о тайнах, сокрытых в нем и в океане…
После этого Користа каждый вечер совершала этот ставший привычным ритуал. Когда опускалась темнота, она шла к бухточке, взяв с собой маленького детеныша фибии. Очень скоро Дитя Моря, как она его назвала, уже мог самостоятельно идти рядом с ней и плавать на мелководье.
Как Користе хотелось самой стать фибией, чтобы уплыть отсюда, прочь от жестоких Досточтимых Матрон, взяв с собой Дитя Моря. Как это, наверное, здорово – нырнуть в глубину… однако, к сожалению, она могла нырнуть под воду лишь на считаные минуты. Но это был бы опыт семейных уз, семейной привязанности, привязанности более сильной, чем обязательства в отношении Бинэ Гессерит.
* * *
Користа пыталась научить Дитя Моря говорить, но маленькая фибия была в состоянии издавать лишь примитивные звуки своей недоразвитой гортанью.
– Как жаль, что я не знаю, как правильно тебя учить, – сокрушалась Користа, глядя, как дитя играет на каменном полу ее хижины, ползая по нему на своих перепончатых ручках и ножках. Користа как раз собиралась готовить завтрак из раков и трав, которые она собирала между скал. Ребенок смотрел на Користу, очевидно, не понимая сказанных ею слов. Вокруг были разбросаны грубые самодельные игрушки из раковин и деревянистых водорослей, на наростах которых Користа вырезала улыбающиеся мордашки – часть этих лиц выглядели как человеческие, часть – как лица фибий. Странно, но ребенок предпочитал играть с человеческими лицами, которые очень мало походили на его собственное.
Ползунок увидел улыбающуюся мордашку на самом большом куске водоросли и взял ее своими неуклюжими пальчиками. Потом малыш внезапно встревожился, посмотрел на дверь и хищно ощерился, обнажив крошечные острые зубки.
Користа тоже услышала шум за дверью, и сердце ее упало. Она едва успела поднять с пола дитя и прижать его к груди, когда дверь разлетелась в щепки.
В проеме показалась матрона Скира.
– Какой еще чертовщиной ты тут занимаешься?
– Оставьте нас в покое, прошу вас!
Жилистые женщины в обтягивающих трико и черных накидках окружили Користу. Одна из матрон вырвала у нее из рук ребенка; другая градом ударов руками и ногами свалила Користу на пол. Сначала она пыталась сопротивляться, но это было безнадежно, и она просто прикрыла лицо от ударов. Однако и это не помогло. В мгновение ока Користе сломали нос и сильно повредили руку. Она вскрикнула от боли, хотя и понимала, что именно на это и рассчитывали шлюхи. Физическая боль, правда, была ничто в сравнении с душевными муками, страхом потерять ребенка.