Но Хранителю было еще что сказать.

– Подожди, подожди… – хрипло пробормотал вдруг Знайка, вцепившись в свой ирокез. – У меня щас башка треснет… Я не понял… Ты сказал – пополнить племя детьми… Тебя хрен разберешь, дед, у тебя всё в одно сливается… Какими детьми? Откуда в этой преисподней дети? Есть еще племена? Общины? Откуда он их таскал?!

– Кощей показал, – медленно подбирая слова, кивнул старик. – Внизу, ниже нас, есть место. И на восток. Дыра. Дети падал сверху. Совсем мелкие. День… два… неделя родом. Такие же как дети племени. Неправильные. Мертвые. И важно оживил сразу. Кощей умел. Тогда хорошо. Тогда жить. Иногда он ловить их. Иногда нет. Иногда – живут. Иногда – нет. Уже много-много лет дети только оттуда. Неправильные люди племени – это те, кого принес Кощей.

Серега не сразу сообразил, что к чему. Не сразу сопоставил. Но по тому, как охнул Илья – понял, что упустил что-то важное… Ниже и восточнее стойбища. Дыра, откуда падают младенцы… Безобразные. Мертвые. Младенцы, которых нужно оживить – и чем скорее, тем больше шансов на успех… И вдруг он понял.

Это были дети Дома.

Судорожно вздохнув – полные легкие, до отказа – он замер, пытаясь осмыслить новую оплеуху паутины. Джунгли снова ударили своим коварством, изменчивостью, непредсказуемостью. Да и не оплеуха это, а самый настоящий апперкот. Удар под дых, так что с ног вон.

На какое-то время его выбило из реальности. В башке только фоновый шум, в котором, набирая постепенно силу, вибрировала пронзительная нота. Не дикари это – свои, люди Дома, пусть и одичавшие. И сделанного не воротишь. Не отмыться теперь. И назад не отмотать. Это за гранью добра и зла – не имел он шкалы, по которой можно измерить содеянное.

Но… так ли это?

И снова на помощь пришла злость. Злость – и какое-то упругое упрямство, из ямы, полной растерянности, потянувшее наверх. Да, отдавая приказ, он не знал. Но если б знал?.. Изменилось бы что-то?.. Больше сомнений, больше мучений – и только. В конце концов, он все равно пришел бы к этому решению. Случившееся было неизбежно, и они просто оказались заложниками обстоятельств, когда любое решение является злом и выбирать приходится между большим и меньшим. Тот самый принцип, о котором говорил Знайка. Но было во всей этой истории и другое зло. Куда большее. Дом словно греческая Спарта избавлялся от увечных – в их положении община не могла позволить себе кормить бесполезных членов общества. Это куда милосерднее, чем оставлять в живых. Один короткий укол – и человечек засыпал. И бездыханное тельце провожали в Отработку. Но Кощей… Эта тварь, ползая по нижним горизонтам, собирала тела и снова вдыхала в них жизнь. Реанимировала – и пополняла поголовье стада. Именно Кощей и был самым настоящим злом.