Вообще, все прошло на удивление спокойно. Только Серый Мэтью, спавший в дальней комнате на втором этаже, успел вскочить и схватить свою хитрую трость – сработали инстинкты матерого головореза. В одной ночной рубашке, босой, с клинком в руке он смотрелся комично, но был опасен. Не раздумывая, бросился на вошедших, стремясь прорубить себе дорогу к спасению, одного из полицейских даже смог ранить.

Романтику сцены испохабил Ажан – проскользнув за спину бандиту, он схватил первое, что попалось под руку, и швырнул ему в затылок. Вот только под руку попался чугунный ночной горшок. Громко, вонюче, но эффективно – противник лежит в глубоком нокауте, и это главное. А отмыть, убрать, проветрить – это все потом, успеется.

После того как связанного по рукам, благоухающего всеми ароматами выгребной ямы Серого Мэтью увели, Жан спустился вниз.

Представшая перед ним картина навсегда врезалась в память. Вдоль стены стояли четырнадцать девочек, наскоро одетых, полусонных, не понимающих, зачем эти взрослые дядьки вытащили их из теплых кроватей, почему они говорят, что надо уйти из этого уютного, такого любимого дома в этот злой мир, о котором у каждой из них остались страшные воспоминания.

А перед девочками стояла мамаша Шантерель… да какая там мамаша – молодая рыжеволосая, голубоглазая женщина с искрящимися глазами, и задорно рассказывала какую-то веселую детскую сказку.

– Ну все, фазанята, сейчас вы пойдете с этими дядями. Не волнуйтесь, все будет хорошо, мы скоро увидимся! – закончила она и кивнула полицейским, чтобы уводили.

Прямо любящая мать, святая и чистая, как мать Спасителя, спустившаяся к этим несчастным детям. Если забыть эксгумированные вчера трупы и расфуфыренную публику, покидавшую по ночам этот дом с рожами, довольными до омерзения.

Однако об этом потом, когда появится блаженная возможность просто побыть человеком, который умеет плакать, выть от горя и злости. Потом, не сейчас. Сейчас надо работать.

Обитателей дома уже увезли, и начался обыск. Или то, что обыском называется. Даже после тщательного инструктажа бравых полицейских хватало лишь на перетряхивание белья и переворачивание ящиков столов. Искать тайники, закладки? Это вы, господин сержант, что-то странное говорите, кто же в своем доме что-то прятать будет? Зачем? От кого, от самого себя, что ли?

Но даже такой обыск дал результаты. Обнаружились деньги, драгоценности, долговые расписки, написанные отдельными уважаемыми людьми.

Но главную драгоценность нашел Ажан. После целого дня работы, уставший, со слезящимися от постоянного напряжения глазами, он обратил внимание на мелкие царапины на углу одной из стенных панелей в комнате Серого Мэтью. Сама панель держалась крепко, но, в конце концов, ее удалось аккуратно подцепить и вынуть. За ней оказался тайник, и о такой удаче можно было только мечтать. В тайнике нашелся отчет некоего господина, не пожелавшего указать свое авторство, о том, кто в течение предыдущей недели посетил заведение мамаши Шантерель, во сколько пришел, во сколько ушел, с кем развлекался и подробности, от которых тянуло блевать.