Обычно к тому времени все уже настолько ошалеют от крови и бардака, что за радость воспримут любой порядок, в чём бы он ни заключался. Хлебнут свободы через край и решат закусить тиранией. А те, кто мог бы воспротивиться приходу такого тирана, просто не смогут между собой договориться до самого последнего момента. Именно по этой причине пала Республика в Испании, утопленная военными мятежниками Молы и Франко в крови, но до последнего отстаивающая идеалы абстрактной свободы и раздираемая внутренними противоречиями.

Чтобы из этой кровавой бани на свет божий вылез не демон преисподней, который лишь множит страдания смертных, а что-то по-настоящему светлое, должны быть в обществе какие-то тенденции, которым пролитая кровь очищает место. В Российской Империи таким был огромный чиновничий аппарат, ставший после революции реальным хозяином страны, и не меньших масштабов крестьянская общинная практика, разросшаяся с СССР до масштаба индустриальной экономики. Ведь трудовой коллектив — та же община по принятым там отношениям. В Англии и Франции их революции точно так же открывали дорогу капиталистическим отношениям, вызревшим в феодальном строе до степени, когда он лишь мешал им нормально развиваться дальше. А есть ли в Штарнии такие тенденции, и если есть, то куда они ведут? Да уж… Неужели местных история ничему не учит?

Признаюсь, когда я только услышал про организованное подполье, сразу сделал стойку. Ребята из Службы Контроля говорили лишь про наличие такой структуры, как бы между прочим, вроде бы и не придавая ей особого значения. Обнаружить на месте иллюзорного нечто вполне себе организованное явление, да ещё и с жёсткой централизацией, с какой-то сложной математически просчитанной моделью организации — было тем ещё откровением. Однако реальность расставила всё на свои места. Теперь передо мной стоял вопрос, как такая разболтанная и разношёрстная толпа вообще могла организоваться хоть во что-то? Да под неусыпным техногенным оком взятого под колпак города? Неужели ведомство Ведьмы совсем мышей не ловит? Зная эту весьма конкретную и решительную даму, очень сомнительно…

Однако подпольщики, несмотря на моё в целом скептическое к ним отношение, всё же заслуживали уважения. Минс — весьма трусливый в чём-то парень — в другой своей ипостаси был решителен и готов идти до конца. Он ведь так ничего и не рассказал! До последнего валенком прикидывался… Вихрастый Горм не растерял своего достоинства даже под моим постоянным прессингом. Безусловно, он подчинялся, но как стихии, с которой просто ничего не попишешь. Остальные собравшиеся в этом помещении хотя и не были мне толком знакомы, но самим фактом решительного участия в сопротивлении заслуживали как минимум уважения. Ведь они не могли не знать, чем чреваты их игры. Меня, опять же, приняли к себе именно из-за этого сродства бунтарского духа — как им казалось по моему поведению и по моим поступкам.